Фашизм 1.0: Италия Муссолини

Продолжаем тему первого фашистского режима — в Италии, бывшего образцом для германских последышей (а на первых шагах учителем и покровителем). Итальянские фашисты, как и однотипные движения других стран и народов, мыслили этот опыт, идеи и ценности как универсальные, чем несколько отличались от сильно пересекающегося национализма.

Считая себя «авангардом западной цивилизации», революционно её обновляющим, итальянские, немецкие, австрийские, румынские фашисты противопоставляли себя как большевизму (в их мифологии — «авангарду Востока») и/или «иудеобольшевизму», заимствованному ими от белых, так и «либерализму», «демократии», даи консервативным ценностям, — всему на «Западе», что считали «отсталым», «несовременным», и в пропаганде звали «реакционным». Проводились международные конгрессы, посвящённые универсальности фашистского опыта: первый состоялся в ноябре 1932 г. в Риме, немцев там представляли А.Розенберг и Г.Геринг. Ставку на «мировую фашистскую революцию», которую осуществит молодёжь в разных странах Европы, поддерживал министр корпораций Джузеппе Боттаи. В июне 1933 г. по личной инициативе Муссолини возникли Комитеты за универсализацию Рима (КаУР), действовавшие в разных странах Европы. Правда, уже через год, национализм подставил подножку: организовав убийство Дольфуса, национал-социалисты пробовали прийти к власти в Австрии, дуче из соображений Italia irredenta поддерживал местных австрофашистов (в т.ч. двинул войска к перевалу Бреннер), и оба движения люто сцепились. И немцы не присутствовали на Международном конгрессе в Монтрё (Швейцария), организованного КаУР в 1934 г., но потом всё наладилось. Милые бранятся — только тешатся.

Ахиллесова пята фашизма: как семья и приватизация погубили режим дуче

Фарид Мамедов

Двадцать девятого октября 1922 года Бенито Муссолини стал премьером Италии. И сразу же, к ужасу и недоумению своих сторонников, развил бурную деятельность, приватизируя всё, что плохо лежит. В предвыборном манифесте он намекал на национализацию предприятий. «Вот сейчас заживём!» — думал итальянский «средний класс». И вдруг на тебе.

Обещал — не значит женился

Коррупция, нищета, бунты и маленькая, но победоносная гражданская война между красными и фашистами — в таких условиях Муссолини шёл к власти. Итальянская нация устала от Первой мировой войны и от себя самой. Её лихорадило несколько лет. Но новый лидер обещал избавить страну от страданий.

«Только государство способно разрешить драматические противоречия капитализма»,

— утверждал Муссолини. Фашисты положат конец столкновениям частных интересов, государство станет объединяющей силой, которая сплотит всю нацию и поставит производство на службу народа. Хотя он никогда напрямую этого не говорил, но за его предвыборными речами маячила массовая национализация банков, страховых обществ и фабрик.

Дальнейшее стало выпуклой и бескровной иллюстрацией процессов, которые позднее происходили и в нацистской Германии. Массы ещё кричали «ура-а-а», но вождю уже была важна не любовь толпы, а поддержка крупных собственников.

Первой под раздачу попала спичечная монополия. Её создали во время войны, в 1916 году, и вся выручка поступала непосредственно минфину Италии. Одиннадцатого марта 1923 года монополию ликвидировали, образовав вместо этого консорциум производителей. Частники получили ёмкий рынок, а государство — 65 миллионов лир в казну.

Следующими пали страховые кампании. Монополию здесь организовали в 1912 году и не просто так. В те далёкие и травоядные времена иностранные страховщики контролировали от 60 до 70 процентов рынка. Мимо государства проплывали огромные суммы выплат. С этим молодой и бурно растущий организм итальянской империи не собирался мириться. Изюминка в том, что национализировали иностранные концерны либералы в 1916 году.

Неприкосновенность частной собственности? А ну положь 40% выплат государству! Да, либералы тогда были не те, что нынче.

Приватизация страховой отрасли началась 23 апреля 1923 года. Рыночек соображал на троих: две акулы частного страхования — Assicurazioni Generali (AG) и Adriatica di Sicurta (AS) — и государственный страховщик INA. Так ещё несколько десятков миллионов лир в итоге перетекли в итальянскую казну.

На этом Муссолини не остановился. В кратчайшие сроки были приватизированы абсолютно все телефонные и телеграфные линии (ещё 300 млн лир в казну). В результате выручка государства в 1925 году в этой сфере составила лишь 31% от общей доли, а частников — 69%.

Дальше речь зашла о шоссейных дорогах. Дело в том, что Италия была довольно бедным государством. Денег на всех не хватало, так что минфин, во главе которого стоял местный Кудрин либерал Де Стефани, решил привлечь частный капитал. Шесть важных дорог между крупнейшими центрами страны (Миланом, Венецией, Турином и пр.), построенных государством, были быстро проданы частным лицам.

Особенно на этом настаивал «Фиат». Там почему-то решили, что это резко простимулирует спрос на автомобили их марки. (Забегая вперёд, отметим, что затея оказалась провальной, и в 1930-х годах дороги у частников выкупили в госсобственность. Минус пару сотен миллионов лир из госказны).

Индустриальный гигант с возу — государству легче

Во время Первой мировой войны «Ансальдо» был крупнейшим промышленным конгломератом Италии. Чёрт, да он стоял на одном уровне с «Сименсом» и «Шнайдером». Однако, когда наступил мир, военные заказы сдулись, а страну и экономику затрясло не по-детски. В итоге в 1921 году крупнейший производитель пушек, стали, судов, поездов и транспортной техники обанкротился.

Пришлось Банку Италии спасать незадачливого индустриального монстра. На пару с директоратом «Ансальдо» они наскребли необходимые 200 миллионов лир, и на эти деньги «Ансальдо» был национализирован. Так всё и оставалось до 1925 года, когда Муссолини приватизировал военный концерн. Промышленный гигант оказался в руках двух банков — «Итальянский кредит» и «Национальный кредитный банк».

Муссолини был счастлив: будучи национализированным, «Ансальдо» проделал в бюджете дыру в 300 млн лир, а приватизация позволила уменьшить ущерб до 140 миллионов лир. Прекрасно! В кои-то веки бюджет свели без дефицита.

«Пусть наш фашистский частник сделает производство эффективным».

Что может пойти не так?

Тоталитарное или корпоративное?

Разворот от «давайте всё национализируем!» до «давайте нахрен распродадим госкомпании» Муссолини обозначил уже в своей ноябрьской речи 1921 года. Он заявил, что строить фашисты будут не «монополистическое, бюрократическое государство», а «этическое». За государством останутся только те функции, которые нужны дуче. Потом стали выясняться неприятные подробности — что верхушке партии и дуче из всех «функций» требовались исключительно деньги, побольше и побыстрее.

Дело в том, что до середины 1920-х годов основным «донором» партии был самый обычный средний класс. Мелкие торговцы и служащие, студенты и зажиточные фермеры, полицейские и мелкие предприниматели щедро одалживали деньги на приход к власти любимого дуче. А вот земельная аристократия, промышленники и банкиры раскошеливались со скрипом. У них были свои, вполне себе кондовые партии, типа либералов или консерваторов, которые тоже требовали бабок. Разорваться надвое? А за каким чёртом? Что может дать этот дуче? На этот вопрос у Муссолини был ответ: я дам вам государство.

А как же главная база фашизма — средний класс, который ждёт перемен к лучшему? От него требовалось не ныть и верить в гений вождя.

Дуче — капитан корабля, он знает маршрут в лучшее будущее.

Дальше всё было просто. При помощи залоговых аукционов массовой приватизации госсобственности Муссолини обратил армию скептичных итальянских финансистов в своих верных сторонников. После 1925 года политика фашистской партии и правительства круто поменялась. Теперь при помощи пинков и пряников новых олигархов привлекли в управление экономикой.

Синьоры банкиры были людьми умными и быстро сообразили, что надо массово вступать в партию. Рулить экономикой, будучи членом партии, — одно удовольствие. В результате дуче был избавлен от головной боли «откуда добыть денег и не пытаются ли местные банкиры свалить из страны с „честно заработанными непосильным трудом“ миллиардами?» В отношениях между государством и олигархами установилась идиллия.

Она прошла проверку во время экономического кризиса 1929–1933 годов и блокады из-за вторжения в Эфиопию в 1935-м. Фашистское государство буквально спасло от разорения кучу обанкротившихся «эффективных менеджеров».

Так сложился итальянский тип корпоративизма. Личные связи внутри фашистской партии между чиновниками и буржуазией образовали систему, при которой всё остаётся внутри государства и ничто не просится наружу.

С такой «управленческой инновацией» Италия вступила в войну.

Коза ностра государственного масштаба

Большая крепкая семья — неизжитая итальянская традиция и любимая тема консерваторов. Родня должна друг другу помогать! Три четверти итальянских предпринимателей пользовались родственными связями среди фашистских чиновников.

Вот только в итоге получился какой-то анекдот. Что бы итальянцы ни построили, получался семейный скандал со склоками, битьём посуды и подделкой отчётности.

Проконтролировать реальное положение дел в экономике фашистская Италия не могла. Слишком тесные узы мешали. Вечно чей-нибудь родственник прикрывал факапы своего дяди-банкира. Отчёты выпуска продукции постоянно подделывались. Но наказаний никто не нёс — все были свои люди. В крайнем случае, массовый заезд на виллу с вином и женщинами решал проблемы.

Больше всего это отражалось на выпуске вооружений. Внезапно выяснилось, что оружейные бароны — они же испытанные члены фашистской партии — врали о своих промышленных возможностях. А поставщики материалов врали об их качестве.

Большой фашистский совет — высший орган государственной власти — мог планировать что угодно. Выпускать ежемесячно в 1942 году по 270 47-мм противотанковых пушек (получалось не больше 170 в лучшем случае). Самолётов всех типов по четыре-пять тысяч ежегодно (полный объём — всего 10389 штук с 1939 по 1943 год). Или десятки тысяч пулемётов типа «Бреда» Mod. 30 и ещё 1200 «тяжёлых» танков Р26/40 за пару лет. Всё это оборачивалось пустым звуком. И это были не отдельные неудачи, а вообще промышленность не тянула. Не было ни мощностей, ни нужного количества материалов.

В мирное время в такой ситуации ещё можно сидеть с умным видом и притворяться, что всё так и задумано. Но во время войны столкнуться с подобными вывертами экономики — просто катастрофа.

Фашизм страшен, но у него есть слабое место. И дуче на собственном опыте познал это одним из первых.

Источник warhead.su

Диктатор на побегушках: как армия уничтожила режим Муссолини

Фарид Мамедов

Армия была единственной силой, с которой Муссолини считался. Военные были для него штыком, на котором неудобно сидеть. Их интересы не всегда совпадали с интересами фашистского режима. При желании они даже могли с лёгкостью уничтожить Дуче. А после коллапса армии в 1943 году военные, опасаясь за свою судьбу, попросту свергли его.

Неудобный альянс

Придя к власти, Муссолини обнаружил, что ему предстоит не самое приятное соседство. Военные, влиятельный и самый мощный фактор в государстве, находились под контролем короля и аристократии. Не то чтобы среди потомственных Сфорца и Кавальканти не было фашистов, однако боевое братство и честь мундира, то бишь — корпоративная солидарность, казались им явно ближе фашистской иерархии.

Формально фашистский режим был диктаторским. Наверху сидел Дуче, а передаточным звеном служила Фашистская партия и прочие общественные организации и государственные институты. На деле же фашистская Италия оказалась «диархией»: Дуче пришлось делить власть с военными и аристократами. Даже в Большом фашистском совете приходилось постоянно учитывать их интересы.

Муссолини это не устраивало.

Только ты собрался строить новое государство, как приходится идти на компромисс с этим реакционерами!

Вначале буржуа привлекать приватизацией госсобственности. Потом привлекать армию к управлению государством. А в 1929 году пришлось идти на поклон к Римско-католической церкви. Куда ни кинь взгляд — всюду союзники, готовые ставить палки в колёса и отстаивать свои интересы.

Муссолини отлично понимал, что в открытом столкновении с военными даже у его четырёхмиллионной фашистской партии нет никаких шансов. Оставалось одно — создать внутри армии свою фракцию.

Любимцы Дуче и армейская катастрофа

Муссолини был человеком своего времени — его манила авиация. Логично, что он сделал ставку именно на лётчиков: они были его людьми в войсках. В меньшей степени ставили на флот. В нём упор сделали на новые виды вооружений: подводные лодки, суда для диверсионных операций… даже авианосцы пытались построить (неудачно).

Однако расколоть военных по-настоящему не удалось. Всему виной были недостаток средств и зависимость от настроений в обществе. Посколько у Дуче хватало союзников, приходилось врубать популизм на полную катушку, чтобы любовь и обожание итальянцев не утекли к церкви или монархии.

Тем не менее, поначалу стратегия работала. Например, во время завоевания Эфиопии авиация показала себя с лучшей стороны. Благодаря распылению газа над эфиопскими позициями, армия противника понесла огромные потери. К 1938–1939 году расходы на авиацию достигли максимальной доли в военном бюджете — 28 процентов. На флот приходилось 22 процента, а на армию — 44 процента.

Но наступил 1940 год, и всё стало резко меняться. Италия была втянута сразу в несколько войн. На Балканах она воевала с Грецией — и очень неудачно. Вместо быстрой моторизированной войны, о которой мечтал Муссолини, там развернулся типичный адок Первой мировой: траншеи, неудобный горный рельеф, проблемы с логистикой и снабжением.

Войска в Греции требовали помощи, но с этим были проблемы, поскольку итальянцы воевали в тот момент в Африке с британцами. По требованию генерала Марио Роатта, замглавы итальянского Генштаба, необходимые воинские подразделения перебросили на Балканы. Но ценой этого стал разгром итальянской группировки в Африке. Потери и необходимость наращивать воинский контингент в Греции привели к росту расходов на армию.

В 1940-м году доля авиации в военных расходах упала до 25 процентов, флота — до 18,7 процентов, зато доля армии выросла до 53,5 процентов. По мере того как Италия всё больше втягивалась в мировую войну на стороне Третьего рейха, эта тенденция только усугублялась. В 1942-м, за год до коллапса, расходы на авиацию упали до 12 процентов, на флот — до 17. Всё остальное съела любимица королевского двора — армия.

Чем больше средств тратилось на сухопутные войска, тем слабее становилась «фракция Дуче» — авиация.

В 1941-м году Муссолини решил более деятельно помочь своему берлинскому другу и отправил пару сотен тысяч итальянцев на Восточный фронт. Приоритет полностью отдали армии, хотя её возможности не впечатляли. С 1939–1943 года она получила 83 тысяч автомобилей и более 4300 бронированных машин (из них только 576 имело пушку калибром 75 мм и выше). К середине 1942 года её размер вырос с полутора миллионов человек до трёх. Однако за это время промышленность смогла произвести только десять тысяч артиллерийских орудий. Что касается снарядов — итальянская армия сидела на голодном пайке.

Разгром в Африке, неудачи на Балканах и на советском фронте приводили к жутким для итальянской экономики материальным потерям. Промышленность — при постоянной нехватке стратегических материалов от молибдена до нефти, масел, порохов — просто не могла восполнить тысячи и тысячи единиц уничтоженной техники.

Не саботаж, а национальная особенность

Слабость промышленной базы понимали все, однако армия не была готова это учитывать.

Вопреки желанию Муссолини демобилизовать в 1940-м году 600 тысяч человек (из 1,1 миллионов резервистов), Высшее армейское командование (Comando Supremo) во главе с маршалом Пьетро Бадольо встало на дыбы и потребовало «вернуть всё взад». Муссолини доказывал упрямым военным, что промышленности и сельскому хозяйству нужны рабочие руки. Иначе будут голодные бунты.

Однако генералы приводили железобетонные контраргументы. Более 900 тысяч человек уже не подпадали под призыв из-за нужных для промышленности навыков. Для всех учащихся в ВУЗах была введена отсрочка до 26 лет. Наконец, новый призыв — это заново обучать новобранцев: получается, время и деньги потратили зря.

«Кто будет воевать, Дуче?», — спрашивали генералы.

Выхода у Муссолини не было. Если уж ты решил строить «римскую империю» — изволь соответствовать. Однако увеличение армии (к 1943 году она достигла отметки в 3,1 миллиона человек) окончательно подорвало итальянскую экономику. Она и так работала через пень-колоду. Во время войны гражданские министерства активно вмешивались в работу военных. И нет, это был не бардак, а особенность управления — страну не перевели на военные рельсы. В 1942–1943 году военные расходы не составляли и половину национального дохода (как у Третьего рейха) — только 30 процентов.

Кроме того, в фашистском государстве царили страшнейшая бюрократия и бардак. Муссолини лично утверждал проекты перспективных вооружений, объёмы производства, выделял денежные фонды. Планы производства новой техники потом утверждались и корректировались в Национальном исследовательском совете, под председательством маршала Бадольо. А дальше начинался ад.

Например, только в июле 1940 года, через полгода убийственной волокиты, итальянская армия получила свой образец «коктейля Молотова». («Синьоры — это же лето! Вино, женщины, море — какой нафиг коктейль, если он не алкогольный!») Только после ночного разгрома в марте 1941 года итальянского флота при Матапане, Муссолини и компания решили всё-таки установить на корабли радары. Но лишь в 1942-м году первые немецкие радары начали устанавливать на остатки итальянского флота. Разработка и производство перспективного среднего бомбардировщика Cant Z 1018 затянулась на несколько лет. Из запланированных нескольких сотен построили около 15 штук. В конце концов уже даже Дуче признал в 1943-м году, что «мы [итальянцы] делаем всё превосходно, только когда это неработоспособно».

Причиной было необходимость пересогласования с нуля любого изменения, внесённого в проект. Некоторые образцы того же «коктейля Молотова» несколько раз проходили одну и ту же министерскую проверку. Даже когда дело доходило до испытания в войсках, любые рацпредложения требовали заново пройти все девять кругов бюрократического ада. И после этого было огромной удачей, если проект попадал в секретариат Военного министерства до двух часов дня, когда министерство заканчивало работу.

Такой расслабленный режим работы сохранялся в разных министерствах и военных ведомствах муссолиниевской Италии вплоть до её коллапса.

Тутти-фрутти

Хотя армия и, в первую очередь, сухопутные войска завладели бо́льшей долей военных расходов, поражения 1940–1941 годов подорвали престиж военной службы. Итальянцы массово уклонялись от призыва.

К 1943 году уже до самого тупого члена Фашистской партии дошло, что режим может рухнуть, причём в ближайшие месяцы.

Конечно, Муссолини это понимал. В 1943-м году он задумался о заключении перемирия с союзным командованием. Однако его сгубила жадность — Дуче хотел сохранить итальянские завоевания в Европе. Положим, не в Африке или во Франции (часть французского Юга была оккупирована итальянцами), но хотя бы на Балканах.

Королевский двор и армия понимали это не хуже него и тоже планировали заключить перемирие с союзниками. Вот только, в отличие от Дуче, военные прекрасно осознавали, что армия дышит на ладан, и надо просто идти сдаваться. И всё же у Дуче имелись союзники среди итальянских военных. Часть из них считала, что Муссолини сумеет вывести Италию из войны без серьёзных потерь.

Последние надежды развеялись 19 июля 1943 года во время встречи между Муссолини и Гитлером на вилле в итальянском городе Фельтро. Гитлер требовал жестоких мер, тотальной войны, сплошной мобилизации. Фюрер говорил два часа без остановки, Муссолини он не дал вставить и слова. На вопрос начальника итальянского Генштаба генерала Амброзио, почему Дуче прямо не сказал фюреру, что Италия не может продолжать войну и вынуждена из неё выйти, Муссолини ответил, что он просто постеснялся.

Генерал Амброзио ничего не сказал. После этого события понеслись с дикой быстротой. В заговоре против Муссолини участвовали уже и королевский двор, и лично король Виктор Эммануил II, и маршал Бадольо вместе с близкими к нему военными, и даже часть фашистской партии, уже понявшей, что вечность пахнет керосином.

В ночь на 25 июля Большой фашистский совет 19 голосами (один голос потом отозвали) против восьми проголосовал за отставку Муссолини. Приехавшего на аудиенцию к королю Дуче арестовали прямо во дворце.

Армия полностью поддержала переворот и даже пальцем не пошевелила в пользу вчерашнего кумира.

Источник warhead.su

Let's block ads! (Why?)