Print 
PDF
Избиения во время конвенции демократов в Чикаго. Били и журналистов, и случайных прохожих; комиссия по расследованию назовёт это «полицейским бунтом» — хотя это и есть лояльность системе. Что подтверждается мнением благонамеренных о жертвах подобных расправ.
«Фантом, развеянный работниками скотного двора [в США]
Содержание
Джин Дженет, у которого имелся значительный опыт работы в полиции, говорил, что никогда не видел такого выражения на лицах, которые вообше-то должны были быть человеческими. И что это был за призрак, с воем пронесшийся от Чикаго до Берлина, от Мехико до Парижа? «Мы взаправду-правду-правду — как дубинка!» Своим тупым звериным сознанием они ощущали, что реальность ускользает от них.
Ничего нереального в том, что произошло в Чикаго, нет. Напротив, все это весьма реально. Мэр, управляющий городом, — реальное лицо. Он — старая кляча. Западный истеблишмент следовало бы выпороть за то, что он придал его образу романтический ореол. Вид у него такой, будто он кричит «ура» не переставая.
Он — кляча. Сосед-хулиган. Чтобы понять, что он такое, его надо видеть.
Люди, прибывшие в Чикаго, должны начать готовиться к тому, что в течение пяти дней будут обмениваться энергией.
Все предвещало дурной исход Национального демократического съезда в Чикаго в конце августа: центр, где проходили конвенции, сгорел; кандидат, вызывавший наибольшие надежды, был убит, оставив большинство избирателей с ощущением пустоты в душе — пустоты, которая заполнилась гневом; мэр города снискал дурную славу. Полиция Чикаго была склонна применять насилие.
Стадс Теркел недаром сказал о чикагском Маккормик-центре:
«Это настоящая чикагская история». Центр был построен несколькими годами ранее, причем строительство обошлось в три с половиной миллиона долларов, и получил название по имени известного издателя газеты «Чикаго трибюн», придерживавшегося правых взглядов (наряду с мэром Дейли, он был одним из сторонников проекта). Экологи боролись с этим проектом, считая, что он нанесет ущерб озеру, а большинство чикагцев находило здание ужасно уродливым. Затем таинственным — или, как некоторые полагали, чудесным образом — в 1967 году он сгорел.
Демократы лишились места для проведения собраний, а горожане гадали, на что же в итоге было потрачено три с половиной миллиона долларов.
Ричард Джозеф Дейли, мэр Чикаго
Мэр Ричард Дейли, при переизбрании в 1967 году столкнувшийся с тем, что грозило перерасти в серьезное противостояние (оно было вызвано скандалом в связи с Маккормик-центром), не собирался позволить огню или скандалу лишить город возможности проведения главной конвенции [всего этот мэр, демократически избираясь, правил 21 год. Прим.публикатора]. Неподалеку от старой «Объединенной бойни», поставлявшей мясо для всей Америки, пока в 1957 году ее не закрыли, находился «Амфитеатр». Он стоял на расстоянии нескольких миль от делового центра города и после закрытия бойни стал малопопулярной частью Чикаго: там проходили такие мероприятия, как соревнования по борьбе или имевшие место время от времени автомобильные или лодочные шоу. После того как Дейли окружил «Амфитеатр» колючей проволокой и разместил вокруг него вооруженную охрану, Чикагский съезд мог пройти там. Делегаты, как это и планировалось, могли остановиться в отеле «Конрад Хилтон», находившемся примерно в шести милях от «Амфитеатра», в приятном уголке города — Грант-парке.
Почти целый год Том Хейден, Ренни Дейвис и другие лидеры «новых левых» планировали привезти людей в Чикаго для проведения акции протеста. В марте они тайно встретились в палаточном городке, расположенном в лесу за Чикаго, недалеко от границы штата Висконсин. На митинге, устроенном Хейденом, собралось около двухсот активистов: среди них были Дейвис, Дэвид Деллинджер и преподобный Дэниел Берриган, католический священник из Корнелла. К несчастью, «тайное собрание» попало на страницы центральных газет. Дейвис и другие говорили о том, что надо «применить репрессии по отношению к городу», но мэр Ричард Дж. Дейли проигнорировал эти заявления, сочтя их пустым хвастовством. Теперь демонстранты собирались прийти в Чикаго: Хейден, Дейвис и Эс-ди-эс; Эбби Хоффман, Джерри Рубин и «Йиппи!», Дэвид Деллинджер и МОУБ поклялись привести сотни тысяч участников протеста против войны.
Должны были обеспечить присутствие своих сторонников и «Черные пантеры». Деллинджер родился в 1915 году, и прекращение Первой мировой войны было одним из самых ранних его воспоминаний. За уклонение от призыва во время Второй мировой войны он был заключен в тюрьму; за плечами у него был почти тридцать лет опыта протеста против разных войн. То был один из старейших лидеров антивоенного движения в Чикаго. В Чикаго собирались ехать все, и, возможно, то была одна из причин, почему мэр Дейли устроил целое шоу с небывалыми появлениями жестокости во время подавления апрельских беспорядков после убийства Кинга.
В 1968 году трудно было держаться наравне со всеми, не отставая. Первоначально участники движения собирались в Чикаго для выражения протеста по поводу «коронации»26 избранного президента Линдона Джонсона. Маккарти1 и все делегаты, являвшиеся его сторонниками, предполагали выразить свой протест непосредственно во время конвенции, а демонстранты должны были находиться снаружи, перед телекамерами, и напоминать Америке о существовании немалого числа тех, кто не оказывает поддержку Джонсону и его войне. Но так как Джонсон отказался участвовать в предвыборной гонке, они решили прибыть в Чикаго, чтобы выразить свою поддержку Маккарти и антивоенной программе. Затем в гонку вступил Кеннеди, и когда в какой-то момент стало казаться, что он сможет победить, некоторые, и в том числе Хейден, задумались, стоит ли вообще устраивать в Чикаго акцию протеста.
Но в то время как и Кеннеди, и Маккарти вели борьбу в ходе предварительных выборов, Губерт Хамфри — в отличие от обоих не имея армий восторженных почитателей, но пользуясь помощью умелых организаторов, профессионалов в своем деле — собирал голоса делегатов в ходе кокусов27 и собраний в тех штатах, где предварительные выборы не проводились. Со смертью Кеннеди планы приобрели более мрачный и, можно сказать, фатальный характер. Надо было отправляться в Чикаго, чтобы остановить Хамфри и не дать ему склонить конвенцию на свою сторону, чтобы удостовериться, что платформа демократов имеет антивоенный характер, или потому… что делать было больше нечего.
Демонстранты в Грант-парке, Чикаго, во время августовской конвенции демократов 1968 г.
Во вторник Маккарти заявил, что проиграет. Странно было это слышать в то время, когда голоса сторонников Кеннеди по-прежнему находились «в игре», а его собственные сторонники — молодые, преданные ему участники кампании — продолжали трудиться изо всех сил в своем штабе в Хилтоне. Он просто не мог проиграть до среды. Хотел ли Маккарти дать понять, как он далек от победы, поскольку события в Калифорнии2 показали, что бывает с кандидатами — сторонниками мира, если становится ясно, что они могут выиграть? Тому, кто пытался следить за кампанией сенатора Маккарти, было не избежать загадок. В среду центр Чикаго заполонили демонстранты. Тут были хиппи, «йиппи», МОУБ и целый многонациональный караван сторонников движения «Бедные люди». (Их акция должна была состояться еще весной; идею разработал Мартин Лютер Кинг незадолго до смерти, но с его гибелью план «осиротел».) Дэвид Деллинджер просил демонстрантов не применять насилие, а сам обратился к городскому правительству с просьбой разрешить марш к «Амфитеатру». Власти не поняли, почему он затрагивает этот уже решенный вопрос.
Но демонстранты заполнили Грант-парк напротив «Хилтона» и готовились выступить. Было бессмысленно предлагать им что бы то ни было, кроме одного — вести их к «Амфитеатру». Они слушали передачу о происходящем на конвенции по маленьким радиоприемникам, когда комитет по выработке партийной платформы объявил о поддержке демократами войны; это означало, что демократическая партия не собирается участвовать в кампании, имеющей цель противодействовать продолжению войны. После всего, что случилось в тот год — «Тет Оффенсив», отказа Джонсона баллотироваться, кампании Маккарти, смерти Мартина Лютера Кинга, кампании Бобби Кеннеди и его гибели и, наконец, четырех месяцев бесплодных переговоров в Париже, — после всего этого обе партии должны были высказаться в поддержку войны.
Джонсон объявил о намерении отправиться в Чикаго и выступить перед участниками конвенции с утверждением, что теперь они приняли его точку зрения на войну. Дейли даже договорился о том, что в помещении «Объединения мясников» возле «Амфитеатра» будет отпразднован шестидесятилетний юбилей президента. Ранее, полагая, что конвенция перерастет в его чествование, Джонсон настоял, чтобы она была проведена на той неделе, на которую приходился его день рождения. Некоторые осведомленные лица по-прежнему подозревали, что он хочет ворваться в город и на праздновании юбилея объявить о выдвижении своей кандидатуры. Что касается Хамфри, то можно было считать, что он отступит и Джонсон легко наберет голоса для победы в первой баллотировке. Но лидеры партии посоветовали Джонсону отказаться от этого плана, поскольку военный пункт программы был непопулярен среди делегатов: его могли бы освистать и участники конвенции, не говоря уж о демонстрантах на улицах. Эбби Хоффман и «йиппи» уже объявили о том, что собираются по-своему отметить юбилей Джонсона.
Тед Кеннеди отказался участвовать в гонке, и в результате Дейли поддержал Хамфри: благодаря мэру за Хамфри проголосовала делегация Иллинойса. Хамфри вновь выглядел счастливым, как никто на конвенции. «Я готов запрыгать от радости!» — сказал он, когда голоса делегатов Пенсильвании окончательно решили его победу в первой баллотировке. Хамфри, сказавший во время своего выступления в программе «Встреча с прессой» в день вылета в Чикаго:
«В основном я согласен с политикой, проводимой президентом»,
— должен был стать номинантом. Итак, демократическая партия собиралась предложить стране продолжение президентского курса Джонсона.
Возможно, дурным предзнаменованием был тот факт, что ночью в среду Аллен Гинзберг — после пения «Ом», декламации мистических отрывков из Блейка (затем он вставал, чтобы выполнить индуистский обряд во время восхода солнца на берегу озера Мичиган) — почти лишился голоса Он не мог не только петь «Ом», но даже говорить.
В Грант-парке, выходящем на «Хилтон», лидеры изо всех сил боролись за то, чтобы удержать контроль над демонстрантами. Полицию же не сдерживал никто. Впоследствии она заявила, что демонстранты наполняли воздушные шары мочой, а пакеты — экскрементами, чтобы бросать их в полицейских. Некоторые демонстранты отрицали это, но было очевидно: после того как полицейские избивали их в течение четырех ночей, они устали и потеряли терпение. Ренни Дейвис пытался успокоить одну из групп демонстрантов, но полиция, по собственному признанию Дейвиса, начала избивать его дубинками и он получил такой удар в голову, что нуждался в госпитализации.
Полицейские стали избивать всех и каждого, а демонстранты начали отвечать им, и завязалась ожесточенная битва: противники схватились врукопашную. Персонал городских больниц предупредил демонстрантов о том, чтобы те не пытались отправлять туда своих раненых товарищей, поскольку полицейские поджидали поблизости и заталкивали их в фургоны. Грант-парк наполнился слезоточивым газом и ранеными. Перед «Хилтоном» началась сидячая акция протеста, распространившаяся и на парк. Лампы дневного света, использовавшиеся телевизионщиками, почти не светили. Полиция утверждала, что в ее сотрудников бросали различные предметы, но это не подтвердилось ни в одной из многочисленных записей, где были засняты события того вечера. А показывали они полицейских и солдат Национальной гвардии, которые набрасывались на толпу, избивая людей дубинками и ружейными прикладами. Били детей и пожилых людей, которые стояли за оцеплением и смотрели на происходящее, били даже тех, кто падал и лежал на земле. Женщин тащили по улице. Толпу так придавили к окнам ресторана, находящегося в здании отеля — согласно «Нью-Йорк тайме», то были женщины средних лет и дети, — что стекла лопнули и толпа ввалилась внутрь. Полиция преследовала людей, проникая в ресторан через окна и избивая всех, кто попадался ей под руку, даже в вестибюле отеля.
Юджин Джозеф Макккарти, сенатор от Миннесоты, единственный стоящий из кандидатов в президенты в 1968 г., возмутитель спокойствия американского политикума в течение аж 50 лет… но по американским условиям, не более того
«Демонстранты, журналисты, помощники Маккарти, доктора — все, шатаясь, двинулись в вестибюль отеля «Хилтон», и из ран на лицах и головах у них текла кровь»,
— сообщал Мейлер. Полиция перед зданием отеля яростно набрасывалась на всякого встречного, и телекамеры, установленные на козырьке над входом в гостиницу, засняли все это. В итоге была сделана семнадцатиминутная запись того, как полицейские наносили увечья. Она была готова к отправке с помощью спутника «Телстар», дабы ее увидел мир. Полиция разбивала камеры, по-видимому не понимая, что другие камеры зафиксируют и этот натиск — или не заботясь об этом. Также полицейские двинулись за пределы обзора камер, преследуя толпу на центральных улицах Чикаго и избивая дубинками всех, кто попадался им на пути.
То был один из моментов 1968 года, когда проявились «магические» свойства телевидения. Ныне они воспринимаются как нечто вполне обыкновенное, но тогда были настолько новы и поразительны, что навсегда остались в памяти тех, у кого в то время был телевизор. Редактура, производство, анализ, а также упаковка пленки, предназначенной для показа в «Новостях» вечером следующего дня, — то, что обычно делало телевидение и к чему привыкли люди, — более не отнимало времени: телесеть вела непосредственную передачу новостей. Деллинджер требовал от демонстрантов не отвечать на действия полиции, сказав, что «весь мир сможет увидеть», кто совершает насилие. Одновременно с насильственными действиями полицейских камеры также снимали толпу, которая скандировала — абсолютно справедливо — слова:
«Весь мир смотрит! Весь мир смотрит!»
Заседание съезда в «Амфитеатре» было приостановлено, чтобы депутаты смогли узнать о происходящем. Когда для голосования были вызваны представители штата Висконсин, глава делегации Дональд Петерсон сказал, что тысячи молодых людей подвергаются избиению на улицах и что конвенция должна сделать перерыв в своей работе и вновь собраться в другом городе. Затем поднялся священник, дабы призвать участников к молитве, и Аллену Гинзбергу, находившему в зале, где проходила конвенция, это показалось благословением расправы и системы, виновной в них. Он вскочил на ноги и, несмотря на то что горло его устало и никто не слышал от него в тот день ничего, кроме скрежещущего шепота, взорвался столь громогласным «Ом», продолжавшимся пять минут, что священника как ветром сдуло. По словам Гинзберга, он сделал это, чтобы изгнать прочь лицемерие.
Дейли в этот момент находился в зале, где происходила конвенция. Он свирепо взирал на происходящее, и вид у него был такой, словно он был готов вызвать свою полицию и разобраться с этими делегатами. Тогда Эйбрахам Рибикофф, сенатор и бывший губернатор Коннектикута, вышел на подиум, чтобы назвать имя Джорджа Макговерна, выдвинутого в последнюю минуту альтернативного кандидата — сторонника мира.
«Если Джордж Макговерн станет президентом Соединенных Штатов, мы больше не увидим применения этой гестаповской тактики на улицах Чикаго».
Абрахам Александер Рибикоф, сын рабочего, эмигранта из Польши
Казалось, вся конвенция замерла на секунду, но то была наиболее памятная секунда за все время проведения съезда.
Телекамеры отыскали и нашли босса Ричарда Дейли, казалось, не имеющего шеи, с мясистым лицом. Дейли, возможно забывший о камерах, прокричал через весь зал в адрес Рибикоффа что-то, чего не уловили микрофоны. Миллионы зрителей напряглись, пытаясь прочитать по губам его слова. По-видимому, сказанное включало в себя уничижительное наименование евреев; в отрицательном контексте упоминались также сексуальные отношения. Согласно мнению большинства тех, кто видел эту запись, он сказал:
«Так тебя, еврей, сукин сын».
Многие полагали, что он прибавил:
«Ты, проклятый ублюдок! Убирайся!»
В 1968 году даже Эйб Рибикофф был «ублюдком».
Дейли, однако, настаивал на том, что ничего такого не говорил. Джордж Данн, президент Счетной комиссии Кука, пояснил, что в тот момент кричали все чикагцы, окружавшие Дейли, а кричали они слово «Faker»28, имея в виду, что Рибикофф — мошенник. И не их вина, что это слово прозвучало как другое, также начинающееся на F.
Насилие продолжалось до пятницы, когда полицейские отправились в штаб Маккарти на пятнадцатом этаже «Хилтона» и выволокли участников его избирательной кампании из постелей, чтобы избить. Сенатор Маккарти использовал свой личный самолет для обеспечения безопасности своих помощников и вывез их из Чикаго.
Чикагские события наряду с «Тет Оффенсив» были одними из самых плодотворных для наступающей эры телевидения, и звездой здесь стал отнюдь не Губерт Хамфри. Главную роль сыграл семнадцатиминутный фильм, снятый перед «Хилтоном». «Чикаго сан-таймс», «Нью-Йорк тайме» и большинство других печатных изданий писали об историческом значении телерепортажей. То была мечта «Йиппи!», или лично Эбби Хоффмана. Впоследствии он объяснил Комиссии Уокера, образованной по приказу правительства и получившей задание расследовать факты насилия в Чикаго:
«Мы хотели …ать их имидж на телевидении. Все было сделано для того, чтобы разрушить этот имидж демократического общества, развивающегося мирным путем, упорядоченного, в котором все определяется деловыми интересами».
Хоффман и многие из журналистов, которые вели репортажи о событиях, верили, что десятки миллионов зрителей, увидев, как чикагская полиция вышла из-под контроля и избивает детей, изменят страну, а настроения молодежи станут более радикальными. Возможно, так и случилось. Меньшая часть населения радовалась и говорила:
«Вот как надо обращаться с этими хиппи».
Согласно Майку Ройко, популярность Дейли в Чикаго возросла. В 1976 году, на следующий день после смерти Дейли, Ройко написал об антисемитской ругани мэра в адрес Рибикоффа:
«Десятки миллионов телезрителей были шокированы. Но большинство населения Чикаго это не оскорбило. Это было вполне «в стиле» Чикаго…».
Дейли яростно настаивал на том, что полиция прекрасно сделала свое дело, а виной всему — репортаж, где факты были «искажены и извращены». Однако на дворе были другие времена: люди смотрели неотредактированную запись, и многие были напуганы тем, что увидели. Характерно, что Хамфри объявил, будто не видел фильма.
Чикагская полиция у отеля «Хилтон»
«Я был занят, поскольку принимал гостей»,
— сказал он.
Однако своего часа ждали события, которые можно было назвать «иронией судьбы». Если события в Чикаго неизбежно должны были вызвать разочарование в политическом истеблишменте и уменьшение количества голосов в пользу демократов, никто не мог ожидать большего от этой ситуации, чем Ричард Никсон, кандидат в президенты от республиканской партии.
Когда Хамфри это понял, он разозлился на телеканалы, которые показывали насилие, творимое на улицах, вместо того чтобы освещать саму конвенцию. «Я собираюсь когда-нибудь стать президентом, — сказал Хамфри (здесь уже звучала неуверенность в том, что этот день когда-нибудь наступит), — и тогда приведу Эф-си-си в порядок. Мы собираемся расследовать все это».
Кого вы поддерживали во время событий в Чикаго? Они породили еще один раскол из тех, что были столь характерны для 1968 года. Либо вы были на стороне Дейли и полиции, подвергнутых суровой критике даже со стороны «Уокер рипорт», либо на стороне демонстрантов, хиппи, «йиппи», участников антивоенных движений и помощников Маккарти. Хамфри, покидая конвенцию в качестве нового кандидата от демократической партии, сказал:
«Волнения, пожары, резня, хулиганство, торговля наркотиками и неуважение к закону — все это предвестники анархии».
Что бы это ни означало, ясно было, что он сторонник Дейли и полиции, сторонник «закона и порядка» (таково было новое кодовое наименование того, что другие называли «противостоянием белых»). Хамфри наделялся получить голоса сторонников Джорджа Уоллеса и Ричарда Никсона. У левых, полагал он, не будет иного выбора, кроме как принять его кандидатуру. Уоллес уже сказал, что
«Чикагская полиция, возможно, была слишком сдержанна».
Перед тем как покинуть Чикаго, Хамфри дал интервью корреспонденту Си-би-эс Рождеру Мадду и отказался от прежнего своего утверждения о том, что был слишком занят, принимая гостей, сказав:
«Ей-богу, любой, кто увидит что-нибудь подобное, ощутит боль в сердце, как и я. Но я думаю, что проклятия следует посылать в адрес того, кто их заслуживает. Я считаю, мы должны перестать думать, что мэр Дейли сделал что-то не так. Он поступил верно…
Я знаю, что вызвало демонстрации. Они планировались заранее конкретными людьми, жителями нашей станы, которые считают, что единственное, что они должны делать, — это бунтовать, и так они и поступают. Они не хотят трудиться на благо мира. Я не желаю тратить на них время. Непристойная брань, богохульство, сквернословие, звучавшие ночь за ночью перед отелями, были оскорблением для каждой женщины, матери, дочери — в конечном итоге для всякого человеческого существа. Этот язык не потерпит никто… И вы еще удивляетесь, что полиция начала действовать?»
То, что Хамфри был настолько шокирован непристойной лексикой, было удивительно для человека, который непосредственно перед этим работал несколько лет с Линдоном Джонсонном. Но Джонсон не выражался подобным образом при женщинах, что соответствовало традиционным представлениям о хороших манерах. Возможно, Хамфри был бы шокирован, узнав, что психиатр, преподававший в Колумбийском университете во время весенних волнений, писал, что женщины в Бернарде были склонны «проклинать копов» даже более, чем мужчины в Колумбийском университете.
Хьюберт Хорейшо Хамфри-младший, кандидат в президенты от демократов 1968 г.
«Они понимали, что ругань — это оружие, одно из немногих, доступных им».
Уильям Зинссер написал об этом в журнале «Лайф»:
«Феминизм обрел свое высшее и последнее орудие — слово из четырех букв»,
— но затем он ссылался в своей статье на «девушек из Бернарда» и «юношей из Колумбийского университета».
Большинство из тех, кого пропасть между поколениями, отделяла от Хамфри, очевидно, не ужасались, как он, из-за того, что «дурные слова» произносятся перед лицом прекрасного пола. Почему Хамфри не потряс антисемитизм Дейли, не говоря уже о слове, которое обозначает интимные отношения с чьей-либо матерью? В любом случае после своего «ей-богу» он потерял большинство сторонников. К 1968 году очень немногие использовали выражение «ей-богу».
На следствии Эбби Хоффман выразил согласие с мэром Дейли, что протестующих привело в Чикаго именно желание появиться перед телекамерами. В сентябре Хоффман хвастался:
«Благодаря нашим действиям в Чикаго Ричарда Никсона выберут президентом».
Многие были склонны согласиться с такой оценкой. Однако, по традиции, в кампании по-прежнему должны были участвовать два кандидата. Странно, но в первый раз за весь 1968 год вопрос о войне во Вьетнаме не был решающим.
Чудесным образом во время избиений дубинками в Чикаго никто не погиб, хотя один из убегавших был застрелен. Полиция заявила, что он был вооружен. Это была наиболее тяжелая неделя войны во Вьетнаме: погибло триста американцев, тысяча была ранена и, по приблизительным подсчетам, было убито четыре с половиной тысячи вражеских солдат».
Марк Курлански. 1968. Год, который потряс мир. М.: АСТ, 2008.
… как и в Испании 2012 г.
«Мы могли бы прорваться в здание Конгресса, только, как всегда, на штурм полицейского кордона рванули сотни три человек. Точно также и в других местах. Несколько десятков человек бросаются на полицию, а основная толпа ждет, а потом отступает, когда полиция дает залп. Это могло бы быть, как у вас в «Зимнем» (имеется в виду штурм Зимнего дворца). Мы могли бы низложить правительство. Но мы бессильны против резиновых пуль.
Эти ублюдки никого не жалеют, бьют дубинками всех, кто подвернется. Они защищают правительство от народа. Поэтому мы не должны считать полицейских частью нашего народа. Мы должны учиться сами управлять страной, и, в конце концов, мы выбросим из страны банкиров и прислуживающих им политиков» – Винсент из Мадрида, с которым мне удалось связаться сегодня утром, говорит взахлеб, неразборчиво, сглатывая слова.
Он только что вернулся с мадридской площади Нептуна, где 25 сентября испанские «возмущенные» попытались оккупировать здание испанского Конгресса – или, как назвал их действия правый премьер-министр Испании Мариано Рахой «совершить попытку государственного переворота». Движение «15 Мая» или «возмущенные» вывели с помощью социальных сетей на улицы столицы десятки тысяч человек. Окружив Конгресс, они попытались напрямую противодействовать политике «мер экономии». Конечно, их встретили кордоны полиции, окружившие здание Конгресса. Практически весь вечер и всю ночь граждан Испании, пытавшихся реализовать свое право на управление страной, расстреливали резиновыми пулями, избивали дубинками и травили газом, усиленно защищая «демократические институты» от самого народа.
Не полагаясь на силы местной полиции из Гранады стянули дополнительные подразделения на защиту «крепости демократии». Из той же Гранады на акцию «оккупируй Конгресс» съезжались и те испанцы, которые не считают более правительство страны легитимным.
Кармен Риверо – 40-летний фотограф из Гранады, всю ночь ехавший в Мадрид, говорит в интервью RT:
«Мы считаем это правительство нелегитимным. Мы требуем роспуска парламента, созыва конституционной ассамблеи и проведения референдума – чтобы люди сами могли высказаться и решить».
Его слова перекликаются с манифестом «возмущенных», выпущенным накануне 25 сентября.
«Нам, простым людям, до смерти надоело испытывать на себе последствия системы, которая вынуждена приспосабливаться под рыночную экономику. Рыночная система стала просто невыносимой – именно из-за нее все мы стали жертвами глобального мошенничества, вызвавшего нынешний кризис. Поэтому мы объединяемся на основе положений этого манифеста. Мы приглашаем всех присоединяться к нам, и поддержать изложенные здесь требования.
Мы считаем, что нынешнее положение стало совершенно невыносимым, а все мы подвергаемся беспрецедентным атакам со стороны мощных экономических сил, использующих кризис лишь в качестве повода для этих атак».
Это не настоящая демократия. Это демократия, украденная нашими партиями и корпорациями, а у людей нет возможности решать свою судьбу – говорит Ромуло Барнарес, 40-летний художник в солнцезащитных очках с наклеенными на них значками доллара и евро.
«Уже даже невозможно более скрывать, что живем мы все в эпоху масштабного надувательства всего общества. Правительства систематически предают нас, делая постоянно обратное своим предвыборным обещаниям. Невозможно добиться правосудия для банкиров, политических деятелей и бизнесменов, виновных в создании нынешней ситуации…».
Новые меры экономии, новые сокращения бюджетных расходов, новые увольнения ожидают Испанию в обмен на принятие финансовой помощи от ЕС, львиная доля которой пойдет опять же на выплату долгов и спасение банков. И, как пишет Кэтрин Эйнгер на страницах «Гардиан»:
«Правительство Испании имеет все основания опасаться реакции народа, обреченного на еще большие страдания, как того требуют финансовые рынки. На плакатах многих протестующих написано: «Наше терпение иссякло». Уровень безработицы в стране составляет 26%. Около 22% испанских домохозяйств живут ниже черты бедности, и еще 30% утверждают, что еле дотягивают «от зарплаты до зарплаты».
Желание освободиться от долгов и связанных с их выплатой мер экономии стало одним из основных толчков активизации каталонского сепаратизма. О своем нежелании платить по долгам Мадрида заявляет Андалусия. Как шутят сейчас в Испании:
«Еще один пакет мер экономии, и Испания расползется по швам, оставив выплату долгов только трем центральным кварталам столицы».
Или, как говорят протестующие на площади Нептуна в Мадриде:
«Либо народ Испании будет иметь контроль над правительственными зданиями, либо их необходимо выделить в суверенное государство, наподобие Ватикана, где банкиры и члены правительства могут сколько угодно обманывать сами себя».
Постоянный обман, когда власти не мытьем, так катаньем продолжают одну и ту же экономическую политику – стал основной причиной, которая заставила «возмущенных» пытаться захватить здание Конгресса – пока отбитое силами полиции. Но как долго сможет противиться требованиям народа «крепость демократии»? А эти требования, как признают сами «возмущенные», хотя и несколько «размыты», но достаточно масштабны.
«Мы считаем, что столь масштабные и глубоко укорененные проблемы не возможно решить лишь реформами в рамках нынешней политической системы. Поэтому мы требуем:
– Роспуска всего правительства, роспуска Верховного суда за предательство своих граждан…
– Мы требуем начать новый процесс выработки конституции на основе демократии и прозрачности. Мы хотим, чтобы в этом процессе были задействованы все граждане страны – только тогда мы будем считать новую конституцию своей. Мы не признаем и не считаем демократической нынешнюю процедуру принятия конституции и законов, которые принимаются группой избранных за спиной народа, сохраняя тем самым господство в политике потомков бывших франкистов и их приспешников. Только народ должен определять модель социальной организации, в которой он хочет жить – только так, а не иначе.
– Мы требуем аудита и контроля долгов Испании с мораторием на выплату долгов до тех пор, пока не будут четко определены те суммы, которые выплачивались от имени страны частным структурам, а не пошли на благо испанского народа. Мы также требуем судебного преследования всех и каждого, кто может быть заподозрен в том, что был причастен в совершении этого мошенничества, и в случае, если их вина будет доказана – мы требуем, чтобы они лично выплачивали долги.
– Мы требуем еще до выборов провести реформу самого закона о выборах, и разработать новый тип избирательного процесса, который мог бы гарантировать реальное представительство воли народа, что необходимо для дальнейшего развития конституционного демократического процесса.
– Мы требуем немедленной отмены всех типов бюджетных сокращений и отмены всех законов, ограничивающих наши права и свободы и направленных под предлогом кризиса против модели «государства всеобщего благоденствия»….
– Мы требуем провести налоговую реформу, согласно которой тот, кто больше получает – больше платит. Мы требуем отмены фискальной амнистии, провозглашенной правительством для крупных бизнесменов, так как она является глумлением над теми рядовыми гражданами, которые исправно платили налоги.
– Мы требуем отмены всех привилегий для тех, кто занимает государственные и общественные должности. Мы требуем разработки механизма эффективного контроля над теми, кто занимает эти должности.
– Мы требуем немедленного прекращения насильного выселения из жилья. Мы требуем отдать в распоряжение населения все здания, принадлежащие тем банкам и компаниям, которым помогали финансовыми вливаниями из бюджета».
Именно на эти требования сегодня ночью испанская полиция ответила резиновыми пулями. «Феодалы» отбили первую атаку на крепость. Результат: 65 задержанных, 27 раненых демонстрантов, 27 раненых полицейских – хотя, по словам Винсента, официальные данные о пострадавших искусственно занижаются. «Демократия» победила в ночной схватке с реальной демократией… пока. Винсент не скрывает, что очень устал после непрекращающихся с 15 сентября ежедневных акций протеста. Он хочет лишь часика три поспать, прежде чем снова вернуться на площадь и добиваться… фактически, добиваться смены существующего строя».
Дмитрий Колесник, Лiва
…и в Каталонии 2017 г.
Вы слышите эту особую тишину? Это молчат неполживцы.
Не извиняется Ахеджакова, не возмущается Алексиевич, не осуждает Навальный, ни разу не обмолвился Милов, Яшин не едет протестовать против диктатуры в Каталонию, как ездил в Беларусь.
Полиция захватывает урны с бюллетенями? 893 человека ранены? (Это только те, кто обратился за медпомощью, реальных пострадавших существенно больше). Ну, это же не Венесуэла. Не Россия. Даже не КНДР. Не слышно трескучих заявлений о кровавой диктатуре Рахоя и беспокойства о судьбе протестующих. Сотрудники посольств не спешат прикрыть их своими неприкосновенными телами. И евроориентированный российский интеллигент держит нос по ветру.
Акция солидарности с Каталонией в Мадриде
Когда я говорю, что знаю, чем о чем будет завтра страдать душой наша либеральная интеллигенция — от статусных политиков до яшиных, — потому что иногда почитываю раздел Press на www.state.gov, собеседники обычно думают, что я как-то утрирую.
Большинство каталонских театров 1 октября отменили представления в знак протеста против насилия. Когда в Москве расстреливали парламент, в Большом театре отплясывала Плисецкая. Поэтому когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за цитату Ганса Йоста.
Когда Югославия не отпускала Косово из своего состава, прилетели самолеты НАТО и разбомбили Югославию. Либералы и частично националисты поддерживали бомбежки. Когда Испания не отпускает из своего состава Каталонию, эти же политические силы делают вид, что все нормально.
Несмотря на то, что сотрудники национальной полиции и гражданской гвардии пытались пресечь работу избирательных участков, вламываясь туда и изымая урны с бюллетенями, смогли высказаться 2,2 млн человек (42%), из них 90% проголосовали за отделение. Накануне ночью 1300 из 2000 школ (избирательных пунктов) были оккупированных гражданами под видом «местных праздников» и «родительских собраний». Таким образом в защите участков от Гражданской гвардии участвовали до 10% от числа всех владеющий правом голоса. В день референдума защищать народ вышли пожарные. Были также зафиксированы стычки между Моссус (местной полицией) и гвардейцами
Еврокомиссия признала референдум незаконным из-за его неконституционности. Вряд ли кто-то ожидал иного.
Разумеется, сепаратизм не панацея. Каталонцы стремятся избавиться от спускаемой сверху политики жесткой бюджетной экономии, но нет никакой гарантии, что уровень жизни трудящихся после отделения станет выше. Однако борьба за независимость Каталонии важна прежде всего в общеиспанском контексте. Она может стать толчком к демонтажу института монархии, насильно навязанного Испании франкизмом. 3 октября в Каталонии ожидается всеобщая забастовка.
Без смены правительства Рахоя примирение в границах одного государства теперь вряд ли возможно. «Фарш невозможно провернуть назад». 1 октября правительство Испании провело экстренное совещание с Соцпартией и Ciudadanos. Podemos, требующую отставки Рахоя, не пригласили. После побоища Рахой заявил:
«Мы сделали то, что должны были делать перед лицом атаки на государство и право».
Глава МВД Хуан Игнасио Зойдо вообще сделал фееричное заявление в духе «ничего не знаем, полиция никого не била». На пресс-конференции он имел вид человека, похищенного накануне инопланетянами.
Наряду с мобилизацией левых, поддерживающих право на самоопределение Каталонии, против них активизировались и ультраправые. В Мадриде сотни фашистов кидали зиги и пели на площадях франкистский гимнCara al Sol («Лицом к солнцу»).
«Вот на такую высоту мы поднимем ВВП Каталонии, если она останется в Испании!» ))
Arvegger, communist.ru Примечания
Свежие комментарии