...никто из нас никогда не знал, что с ним будет, когда он вырастет, не знает, что будет с ним, когда он умрет, никто не знал, что с ним будет, когда родится, — но все это не мешало и не мешает каждому из нас постоянно переходить из одного состояния жизни в другое...
хочу представить на ваш суд некоторые мысли(выдержки из статей) Льва Николаевича Толстого_христианского анархиста начала двадцатого века(помимо писательской деятельности))
Есть только два способа совместной согласной жизни людей: повиновение одному или нескольким распорядителям под страхом насилия или свободное соглашение людей, не исключающее и распорядителей, когда это нужно, но без права насилия.
____________
Меня причисляют к анархистам, но я не анархист, а христианин. Мой анархизм есть только применение христианства к отношениям людей. То же с антимилитаризмом, коммунизмом, вегетарианством.
____________
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которым людей заставляют подчиняться насильно, — а такие учреждения, которым люди подчиняются свободно, по разуму. Казалось, иначе не могло и не должно бы быть устроено общество существ, одаренных разумом.
____________
Понятно, что коров, лошадей, овец стерегут люди. Люди знают, что нужно скотине и как лучше пасти ее. Но лошади, коровы, овцы не могут сами пасти себя, потому что они все одинаковы по своей природе. Также одинаковы и люди. Почему же одни люди могут повелевать другими и заставлять их жить так, как это им кажется лучше? Все люди одинаково разумные, и управлять ими может только то, что выше их. Выше же их только одно: тот дух, который живет во всех них, то, что мы называем совестью. И потому людям можно повиноваться только своей совести, а не людям, которые назовут себя царями, палатами, конгрессами, сенатами, судами…
____________
Разница между религиозным учением и анархизмом в том, что в анархизме цель – выгода, и средство – насилие. А если цель – выгода, то иногда и одному выгодно бастовать, а иногда и другому не выгодно, и все никогда не сойдутся. И если средство достижения цели – насилие, то как удержаться в насилии, чтобы употреблять его только для общих целей, и как достигнуть того, чтобы люди, захватившие власть, употребляли это насилие не для своей, а для общей выгоды? Так при анархизме.
При религиозном же учении цель – не выгода, а требования Бога или совести независимо от цели, а потому требования эти всегда одни и те же для всех.
Тоже и о насилии. При религиозном учении цель достигается ненасилием, а напротив, воздержанием от насилия и участия в нем. И потому при религиозном учении не может быть злоупотребления насилием.
Последствия же деятельности, основанной на религиозном учении, при котором нет и мысли о выгоде и о насилии людей над людьми, не могут быть те самые, которых желают и никогда не достигнут анархисты.
____________
Не анархизм – то учение, которым я живу, а исполнение вечного закона, не допускающего насилия и участия в нем. Последствие же будут ли: анархизм, или, напротив, рабство под игом японца или немца – этого я не знаю и не хочу знать.
____________
Анархизм с допущением насилия – смешное недоразумение. Анархизм есть только один разумный: христианство, игнорирование каких бы то ни было внешних политических форм жизни и жизнь каждого для своего “я”, но не телесного а духовного.
____________
Анархизм и социализм, т. е. отрицание собственности, это христианство, но только с удержанием существующего порядка. Христианство есть отчасти социализм и анархия, но без насилия и с готовностью жертв.
____________
Анархизм политический есть цель, к которой стремятся люди: то же, что вы называете моим анархизмом, есть только последствия признания истины христианского учения и вытекающего из него сознания каждым человеком своего человеческого достоинства, не совместимого ни с участием в насилии, ни с подчинением ему.
____________
Анархисты правы во всем, — и в отрицании существующего, и в утверждении того, что хуже насилия власти, при существующих нравах, без этой власти быть не может. Ошибаются они только в том, что анархию можно установить революцией, учредить анархию. Анархия установится; но установится только тем, что все больше и больше будет людей, которым не нужна защита правительственной власти, и все больше и больше будет людей, которые будут стыдиться прилагать эту власть.
____________
Людям, не верующим в Бога, нельзя не бояться безвластия, анархии. Они не верят в то, что миром управляет Бог, из-за управления людского не видят управления божеского.
____________
От этого же неверия в закон Бога и происходит и то кажущееся странным явление, что все теоретики-анархисты, люди, ученые и умные, начиная от Бакунина, Прудоном, и до Реклю, Макса Штирнера и Кропоткина, неопровержимо верно и справедливо доказывая неразумность и вред власти, — как скоро начинают говорить о возможности устройства общественной жизни без того человеческого закона, который они отрицают, — так тотчас же впадают в неопределенность, многословие, неясность, красноречие и совершенно фантастические, ни на чем не основанные предположения.
Происходит это от того, что все теоретики-анархисты эти не признают того общего всем людям закона Бога, которому свойственно, подчиняться всем людям, а без подчинения людей одному и тому же закону – человеческому или божескому – не может существовать человеческое общество.
Освобождение от человеческого закона возможно только под условием признания общего всем людям закона божеского.
____________
Без подчинения закону не возможна общественная жизнь. И потому анархисты только тогда могут быть правы, когда они верят в общий и доступный всем людям закон Бога.
____________
Доказывать людям, что они не могут жить без правительства, и что тот вред, который им сделают воры и грабители, живущие среди них, больше того вреда, как материального, так и духовного, который, угнетая и развращая их, постоянно производят среди них правительства – так же странно, как было странно во время рабства доказать рабам, что им выгоднее быть рабами, чем свободными. Но как и тогда, несмотря на очевидность для рабов бедственности их положения, рабовладельцы и внушали, что рабам полезно быть рабами, и что им будет хуже, если они будут свободны (иногда и сами рабы поддавались внушению и верили в это), так и теперь правительства и люди, пользующиеся их выгодами, доказывать, что правительства, грабящие и развращающие людей, необходимы для их блага, и люди поддаются этому внушению.
И люди верят в это, не могут не верить, потому что, не веря в закон божеский, они вынуждены верить в закон человеческий. Для них отсутствие закона человеческого есть отсутствие всякого закона, а жизнь людей, не признающих никакого закона, ужасна. И потому для людей, не признающих закона Бога, отсутствие человеческой власти не может не быть страшно, и они не хотят расставаться с нею.
____________
Анархизм вступает в ту фазу, в которой был социализм 30 лет тому назад: получает в мире ученых право гражданства.
____________
Радует тоже то, что анархизм без насилия, анархизм неучастия в насилии, все более и более распространяется.
____________
«Но как же устроятся без правительства все большие общественные дела, когда все люди будут жить отдельными обществами? Как устроятся пути сообщения, железные дороги, телеграфы, пароходы, почта, высшие учебные заведения, библиотеки, торговля, когда не будет правительства?»
Люди так привыкли к тому, что правительства заведуют всеми общественными делами, что им кажется, что и сами дела эти устраиваются правительствами и что без правительств нельзя устроить ни высшие школы, ни пути сообщения, ни почты, ни библиотеки, ни торговые сношения. Но это неправда. Самые большие общественные дела не только в одном народе, но и среди разных народов, устраиваются без помощи правительств частными людьми. Так устроены всякого рода международные, ученые, торговые, промышленные союзы. Правительства не только не помогают таким, по добровольному согласию устраиваемых, союзам, но вступая в такие дела, мешают им.
Иду по деревне и смотрю: копают разные мужики каждый для себя картофельную яму, и каждый для себя кроет, и многое другое подобное. Сколько лишней работы! Что если все делать бы вместе и делить? Казалось бы, не трудно: пчелы и муравьи, бобры делают же это.
А очень трудно. Очень далеко до этого человеку, и именно потому, что он разумное существо. Человеку приходится делать сознательно то, что животные делают бессознательно.
Человеку, прежде еще общины пчелиной и муравьиной, надо сознательно дойти до скота, от которого он еще так далек: не драться (воевать) из-за вздоров, не обижаться, не блудить, а потом уже придется старательно доходить до пчел и муравьев, как это начинают в общинах.
Сначала семья, потом община, потом государство, потом человечество, потом все живое, потом весь мир, как Бог.
То, что вы говорите о необходимости формы жизни, совершенно справедливо; но мало сказать – необходимость, надо сказать неизбежность форм. Если кто живет отдельно, или люди живут вместе материально, или только духовно вместе (как я полагаю, что живу с вами, и вы с другими), то непременно есть форма этой жизни. И смотреть на эту форму, определять ее очень неудобно, да и вредно. Другие пускай смотрят и определяют форму, в которой я живу, а мне надо жить.
____________
Как это люди не видят того, что отрицать существующее устройство общества можно только на основании совершенно нового, иного порядка, основанного не на насилии; а такого совершенно нового порядка мы даже не себе представить и не можем знать. Можно отрицать насилие и не как орудие, а как поступок дурной; но отрицать устройство какое бы то ни было, не отрицая насилия, — безумно.
____________
Как же сложится жизнь людей на основании любви, исключающей насилие? На вопрос этот никто не может ответить, да, кроме того, ответ этот никому не нужен. Закон любви не есть закон общественного устройства того или другого народа или государства, которому можно содействовать, когда предвидишь, или, скорее, воображаешь, что предвидишь те условия, при которых совершится желательное изменение. Закон любви, будучи законом жизни каждого отдельного человека, есть вместе с тем и закон жизни человечества, и потому безумно было бы воображать, что можно знать и желать знать конечную цель как своей жизни, так тем более жизни всего человечества.
____________
Никто из нас никогда не знал, что с ним будет, когда он вырастет, не знает, что будет с ним, когда он умрет, никто не знал, что с ним будет, когда родится, — но все это не мешало и не мешает каждому из нас постоянно переходить из одного состояния жизни в другое.
____________
Как найти ту форму, те условия жизни, которые наилучше? Созвать великих мудрецов мира,- они не найдут их ни для одного самого известного человека. Одно только я замечал, что чем больше человек живет, чем больше отвечает на заявляемые к нему требования, тем меньше ему интересно будущее устройство жизни, и тем прочнее самое устройство.
____________
Самое же вредное последствие такого мнимого предвидения того, чем должно быть общество, и направленной на изменение общества деятельности – то, что именно это-то мнимое предвидение и эта-та деятельность и препятствует больше всего движению общества по тому пути, который свойственен ему для истинного блага.
____________
Мало того, что людям не надо знать, в какую форму сложится в будущем жизнь общества, людям бывает нехорошо от того, что они думают, что могут знать это. Нехорошо потому, что ничто так не препятствует правильному течению жизни людей, как именно это мнимое знание о том, какова должна быть будущая жизнь людей. Жизнь и отделенных людей и обществ только в том и состоит, что люди и общества идут к неведомому, не переставая изменяясь, не вследствие составления рассудочных планов некоторых людей о том, каково должно быть это изменение, а вследствие вложенного во всех людей стремления приближения к нравственному совершенству, достигаемому бесконечно разнообразной деятельностью миллионов и миллионов человеческих жизней. И потому те условия в которых станут между собою люди, те формы, в которых сложится общество людей, зависит только от внутренних свойств людей, а никак не от предвидения людьми той или иной формы жизни, в которую им желательно сложиться. А между тем люди, не верующие в закон Бога, всегда воображают, что они могут знать, какое должно быть будущее состояние общества, и не только определяют это будущее состояние , но и совершают всякого рода дела, ими же самим признаваемые дурными, для того, чтобы общество людей было именно таким, каким они считают, что оно должно быть.
То, что другие люди не согласны с ними и полагают, что жизнь общества должна быть совсем иная, не смущает из, и люди, уверивших в том, что они могут знать, каким должно быть будущее общество, не только отвлеченно решают, но действуют, сражаются, отнимают имущество, запирают в тюрьмы, убивают людей для того, чтобы установить такое устройство общества, при котором, по их мнению, люди будут счастливы.
Старое рассуждение Каиафы: “Лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу»,- неопровержимо для таких людей. Как не убить не только одного человека, но сотни, тысячи людей, если мы твердо уверены, что смерть этих тысяч даст благо миллионам? Люди, не верящие в Бога и закон Его, не могут рассуждать иначе. Такие люди живут, повинуясь только своим страстям, своим рассуждениям и общественном внушению, и никогда не думали о своем назначении в жизни, о том в чем истинное благо человека; а если и думали, то решили, что знать этого нельзя.
____________
И потому на вопрос о том, какая сложится жизнь народов, которые перестанут повиноваться власти, мы отвечаем, что мы не только не можем знать этого, но и не должны думать, что кто-нибудь может знать это. Мы не можем знать, в какие условия станут народы, переставшие повиноваться власти, но, несомненно, знаем, что мы, каждый из нас, должны делать для того, чтобы эти условия жизни народов были наилучшими, мы, прежде всего, должны воздерживаться от тех дел насилия, который требует от нас существующая власть, и точно также и от тех, к которым призывают нас люди, борющиеся с существующей властью для установления новой, и потому должны не повиноваться никакой власти. И должны не повиноваться не по тому, что мы знаем, как сложится наша жизнь вследствие нашего прекращения повиновения власти, а потому, что повиновение власти, требующей от нас нарушение закона Бога, есть – грех. Это мы, несомненно, знаем, знаем и то, что от того, что мы не будем нарушать волю Бога, не будем делать греха, ничего, кроме добра, как для нас, так и для всего мира, выйти не может.
___________
Как произойдет этот переворот, какие перейдет ступени – нам не дано знать , но мы знаем, что он неизбежен, потому что он совершается и отчасти уже совершился в сознании людей.
___________
Вы пишете о том, как должно быть исполнено учение Христа, а потом говорите, что самое важноето, чтобы в настоящем, в тех отношениях, в которое вступаешь с человеком, руководиться только любовью. Если это так (и я думаю, что это так), то нельзя вперед определить форму христианской жизни. Служение Богу и людям, любовь – это тот клубок, который в сказках волшебница дает юноше, чтобы он шел туда, куда, разматываясь, покатится клубок. Так и в жизни: и идти надо туда, куда поведет разматывающийся клубок любви, а куда он приведет, мы знать не можем; если будем воображать, что знаем, что собьемся с дороги.
___________
Русские люди, и народ даже, проснулись и просыпаются и потому начинают действовать; правительство же все глубже и глубже уходит в свою раковину и хочет не только удержать настоящее положение вещей, но еще вернуться к более старому и отсталому. Из соединения этих двух явлений непременно должно выйти что-нибудь новое, но что это будет, я не могу даже гадать, да я думаю, и никто не может предвидеть, так как история никогда не повторяется. Одно, что мы можем знать, это то, что положение очень напряженное, и всем людям, желающим помочь делу осуществления добра, более, чем когда-нибудь, надобно энергично действовать.
___________
Как будут защищаться народы от врагов, как поддерживать внутренний порядок, как могут жить народы без войска?
В какую форму сложится жизнь людей, отказавшихся от убийства, мы не знаем и не можем знать; одно несомненно: то, что людям, одаренным разумом и совестью, естественнее жить, руководствуясь этими свойствами, чем рабски подчиняться людям, и что поэтому та форма общественного устройства, в которую сложится жизнь людей, руководствующихся в своих поступках не насилием, основанным на угрозе убийства, а разумом и совестью, будет во всяком случае не хуже той, в которой они живут теперь.
«Как же можно жить, не зная, что будет; не зная, в каких формах будешь жить?» Только тогда и начинается настоящая жизнь, когда не знаешь, что будет. Только тогда творишь жизнь и исполняешь волю Бога. Он знает. Только такая деятельность служит свидетельством веры в Бога и в Его закон. Только тогда и свобода, и жизнь.
Источник: Журнал «Volnasć»
Свежие комментарии