1) В таком предположении априори подразумевается, что в IX в. на территории будущей Новгородской земли уже было кому обращаться к услугам наёмников, иными словами, сформировались некие доваряжские властные структуры, в вооружённых конфликтах опиравшиеся не только на народное ополчение. Однако каких-либо признаков центра власти, существовавшего в то время, в регионе не обнаруживается.
2) Легенда о призвании варягов имеет примечательную особенность: два из трёх упомянутых в ней имён – Синеуса и Трувора, братьев главного действующего лица – «после ПВЛ не использовались в восточнославянской ономастике – таких имён не было: их нет ни в топонимике, ни среди имён, прозвищ и фамилий в словаре Н.М. Тупикова» [Николаев С.Л., 2017, с. 49]. Часто употребляемое в научной и популярной литературе название Труворова городища (в посёлке Старый Изборск, к западу от Пскова), вероятно, обязано своим появлением сочинению, изданному в 1825 г. У Е.А. Болховитинова (Евгения) находим упоминание «замка Труворова с дружиною», а иллюстрация подписана так: «Вид Изборской крепости с пригородком и Труворовым городищем» [Болховитинов Е.А. (Евгений, митрополит Киевский и Галицкий), 1825, с. 12, 13; ил.].
3) Об аналогиях рассказу летописи см. статью «Некоторые параллели легенде о призвании варягов» в этом сборнике (с. 93 – 110).
4) Не согласуется с таким доказательством предположение, что зафиксированное в летописи имя Рюрик имеет восточнодревнешведское или древнегутнийское происхождение [Николаев С.Л., 2017, с. 36].
5) По мнению В.Я. Петрухина, место руси среди варяжских народов летописец мог подыскивать, опираясь на «Иосиппон» – еврейский хронограф середины X в., но располагал и каким-то независимым от этого сочинения списком «племён» Северной и Западной Европы, в котором не упоминались саксы и даны [Петрухин В.Я., 1994, с. 46].
6) Столько при счёте по разнице лет. По древнерусскому включительному счёту, применявшемуся летописцем, бракосочетание Игоря и Ольги состоялось спустя 25 лет после смерти Рюрика, а рождение их сына случилось на 40-й год совместной жизни.
7) ПВЛ в составе Ипатьевской летописи относит рождение Святослава к 6450 (942 г.) [ПСРЛ, т. II, стб. 36], следовательно, возраст Игоря к моменту появления наследника: 942 – 879 = 63 года (при условии, что Игорь рождён в год смерти Рюрика, а не раньше).
8) Так, Г.В. Вернадский не исключал, что между Игорем и Рюриком было, «по меньшей мере, одно промежуточное поколение, а возможно, и два» [Вернадский Г.В., 2000, с. 369], а М.И. Артамонов допускал, что в образе Вещего Олега совмещены черты двух одноимённых персонажей [Артамонов М.И., 1962, с. 377]. Г.А. Хабургаев считал допустимым предположение, что «в генеалогических преданиях, сохранявшихся в Киеве во времена Нестора (рубеж XI – XII вв.), имена Олег и Игорь “впитали” несколько раннекиевских князей (подобно тому как в излюбленном персонаже русского былинного эпоса князе Владимире Красно Солнышко отождествлены Владимир I Святославлич и Владимир Всеволожич Мономах, которых в реальной истории разделяло целое столетие)» [Хабургаев Г.А., 1994, с. 130]. О существовании двух Олегов писал М.Д. Присёлков: «у полян когда-то, видимо, до Аскольда и Дира, был ещё князь Олег» [Присёлков М.Д., 1996, с. 78].
9) Легенда о римских «корнях» родоначальника Рюриковичей появилась лишь в XVI в. Его происхождение от Пруса, легендарного брата Октавиана Августа, вписано в Степенную Книгу царского родословия [Библиотека…, с. 326]. О становлении новой (римской) династической легенды Рюриковичей см.: Стефанович П.С., 2017.
10) История руси, на самом деле, старше летописных расчётов, о чём создатель ПВЛ не имел ни малейшего представления. Эта общность была известна зарубежным источникам (Бертинские анналы, «Баварский географ» и др.).
11) С этой вычисленной летописцем датой не раз связывались всевозможные юбилеи. Не столь давно сообщалось, например, о 1150-летие не только Русского государства, но и «его избирательной системы» (sic!) [Кирпичников А.Н., 2012, с. 7].
12) Пожар горизонта Е2 культурного слоя Старой Ладоги часто связывают с событиями, описанными в летописи под 859 и 862 гг. (изгнание варягов, междоусобицы, призвание руси), Е.А. Рябинин и Н.Б. Черных отнесли его «ко второй половине 60-х», тут же уточнив, что он случился «не ранее 863 г. и не позднее 870 г.» [Рябинин Е.А. Черных Н.Б., 1988, с. 91]. Не ясно, как третий год может быть причислен ко второй половине десятилетия. В другом месте их статьи читаем (уже без уточнений): «Сооружения горизонта Е2 возводились в 840-х годах и сгорели в пожаре второй половины 60-х годов IX в.» [там же, с. 98]. Как отмечал П.П. Толочко, «выверка ранней хронологии на основании дендродат поселений Новгородщины или слоёв пожарищ на них не может быть признана корректной, поскольку нет уверенности в том, что они хоть как-то коррелируются с летописными известиями» [Толочко П.П., 2003, с. 103].
13) Фрагменты такой гипотетической саги можно усмотреть в некоторых известиях ПВЛ о первых князьях (от Олега до Владимира включительно). В них очевиден интерес к жёнам и наложницам правителей (Игорю «приводят» Ольгу, а Святослав – «грекиню» для
Ярополка; Владимир, рождённый наложницей его отца Малушей, «добывает» Рогне-ду); к воспитателям князей (Игоря растит Олег, есть кормилец у Святослава, Добрыня – при Владимире); воеводы «выписаны» колоритно (Свенельд, Блуд). Только в этой части ПВЛ сосредоточены отголоски архаики, есть параллели сюжетам скандинавских саг, находится место эпизодам с описанием воинских хитростей. В повествовании после княжения Владимира всего этого нет. Жёны, кормильцы и воеводы исчезают со страниц летописи или почти не заметны в ней. Не станем, однако, исключать и того, что эти фрагменты могли быть не частями единого целого, а отдельными устными рассказами, созданными много позже оседания скандинавов в Приильменье и Поволховье. Отметим полное отсутствие в легенде о призвании Рюрика каких-либо свойственных сагам и упомянутых нами в этом примечании элементов повествования.
14) Для демонстрации способов передачи хронологических данных в сагах, воспользуемся пространной, но вполне уместной в контексте нашего повествования, цитатой: «в королевских сагах, повествующих об истории Норвегии, а отчасти и других скандинавских стран, библейский и собственно христианский отсчёт времени начисто отсутствует. В каждой из этих саг основой датировки неизменно служит время правления того норвежского государя, о котором повествует данная сага. Отсчёт времени начинается, собственно, с момента воцарения конунга и завершается вместе с его кончиной, после чего наступает время другого конунга. Время воспринимается не как непрерывный континуум, но в виде отрезков, длительность каждого из коих определяется протяженностью правления отдельных монархов. Подобная внутренняя хронология явно представлялась автору саги <...> вполне достаточной и даже единственно возможной; нужно полагать, что так это воспринималось и читателями или слушателями» [Гуревич А.Я., 1994, с. 230].
15) Автор этой статьи склонен согласиться с теми исследователями, которые допускают,
что русью в IX – X вв. могло быть создано несколько сосуществовавших центров власти, как об этом писал ещё С.В. Бахрушин [Бахрушин С.В., 1987, с. 31]. Мнения нескольких учёных о вероятности не связанных с Рюриковичами центров власти собраны нами в «Набросках по историографии “альтернативных” династий и политий на восточнославянских землях», вошедших в этот сборник (с. 37 – 41).
16) Имя Олега в тексте воспроизведённого летописью договора 911 г. в цитируемой книге не считается доказательством его присутствия в оригинале документа: «Может быть, в первоначальном тексте вообще не было имени правителя, или там стояло какое-нибудь имя или имена князей, ничего не говорящие составителям летописи конца XI – начала XII в. <...> Имя Олега могло иметь такое же отношение к первоначальному документу, как и Переяславль» [Франклин С., Шепард Д., 2000, с. 159, 160].
17) Летописная дата смерти Рюрикова сына – 6453 (945) г. – тоже ставилась под сомнение («омолаживалась»). См., напр.: Присёлков М.Д., 1941, с. 219 («незадолго до 953 г.»).
18) Русским летописям факт этого княжения не известен.
19) Большинство исследователей отождествляет с Немогардасом Новгород (Городище), но и другие точки зрения высказывались не единожды. Так, В.А. Пархоменко писал, что «Новгород Константина Багрянородного – половины Х-го в.: судя по контексту, вряд ли северный» [Пархоменко В.А., 1924, с. 34, прим. 8]. Ю.Р. Дыба ищет его на Волыни [Диба Ю., 2014, с. 242]. А.С. Щавелёв считает, что самым вероятным вариантом является Новгород-Северский [Щавелёв А.С., 2020, с. 125]. Стоит отметить, что ранее Новгород-Северский, наряду с Новгородом-Волынским и Новгородом Малым (Новгородком), уже указывался как возможный Немогардас Е.Н. Носовым [Носов Е.Н., 1990, с.
193]. В рамках этой статьи известие о немогардасовском правлении Святослава нам интересно лишь по причине того, что показывает малую осведомлённость летописца о событиях середины X в. (каковы же тогда были его знания об эпохе Рюрика, умершего, по хронологии ПВЛ, почти за столетие до смерти Игорева сына?).
20) Входит в состав цикла сочинений Илариона, включающий также «Слово о законе и благодати», «Молитву к Богу от всей страны нашей», «Исповедание веры» и запись Илариона о его настоловании. «Похвала Владимиру» обычно считается частью «Слова о законе и благодати» [Молдован А.М., 2018, с. 10].
21) Здесь уместно заметить, что не все лица, считающиеся основателями названных в их честь династий, являлись таковыми на самом деле. Наиболее известный пример – Соломонова династия, захватившая власть в Эфиопии в 1270 г. и правившая там (с перерывами) до 1974 г. Согласно легенде, изложенной в созданной в первой половине XIV в. «Кыбрэ Нэгэст» («Славе царей»), эфиопские монархи происходили от Менелика I, сына царицы Савской и Соломона, правителя объединённого Израильского царства в начале Х в. до н. э. Краткую информацию об этой династи см.: Кобищанов Ю.М., 1987, с. 372, 373.
22) В научной литературе эта группа племён часто называется конфедерацией, но если строго следовать данным летописи, единственным объединяющим мотивом этого гипотетического образования, являлась уплата дани. Как только её некому стало собирать, что случилось после изгнания варягов, «союз» тут же распался и погряз в распрях и конфликтах.
23) Само существование такой общности в IX веке может быть поставлено под сомнение. Так, Н.И. Петровым высказано соображение: «В сравнении <...> с термином “словенин” “Правды Ярослава” летописные “словене”, расселяющиеся около озера Ильмень и становящиеся участниками тех или иных военно-политических событий IX – X вв., вторичны и (в определенном смысле этого слова) гипотетичны. Соответствуя некой социальной реальности Новгорода начала XI в., “словене” одновременно оказываются “материалом” для исторических гипотез летописца более позднего времени» [Петров Н.И., 2017, с. 44, 45]. Предполагается, что название «словене» не было привязано к некому аборигенному «племени», существование которого вызывает сомнения, а отражало определённый социальный организм – новгородскую общину [Алимов Д.Е., 2018, с. 120]. Имеется, однако, свидетельство того, что в середине Х столетия в Восточной Европе, правда, на иной территории, носители словенского имени всё же обитали. В пространной редакции письма царя Иосифа сановнику Кордовского халифа Хасдаю ибн Шапруту в перечне из восьми народов, платящих дань хазарам, упомянуты в.н.н.тит, с.в.р, с.л.виюн [Коковцов П.К., 1932, с. 98.]. Первые два этнонима ассоциируются с вятичами и северянами, а в третьем, несомненно, отражено название словен. Д.Е. Алимов локализует их «где-то на западных рубежах каганата», исходя из того, что народы в письме перечисляются сначала с юга на север (вдоль Волги), а затем с востока на запад (вдоль торгового пути из Булгара) [Алимов Д.Е., 2018, с. 118].
24) Другая точка зрения на это гипотетическое объединение разноэтничных племён лаконично выражена В.Ю. Аристовым. По его мнению, несмотря на успешную «карьеру» в историографии, в основе своей образ этой «федерации» является некритическим изложением летописных статей 859 и 862 гг. [Арістов В., 2020, с. 173].
25) Подобные предположения вряд ли способны навеять археологические материалы эпохи Рюрика. Скорее, они родились под влиянием новгородских политических и административно-управленческих реалий совсем иной поры, когда посадник подчинялся народному вече и контролировал власть князя, ведал судом, охраной правопорядка, дипломатической «службой». В княжение Ярослава Владимировича, от времени которого сохранились первые свидетельства взаимоотношений правивших Новгородом представителей династии Рюриковичей и местным населением, его власть выглядит абсолютной: именно он, «пославъ за море, приведе варягы» [ПВЛ, с. 58], назначает посадника –
«посади в Новѣгородѣ Коснятина Добрыница» [НПЛ, с. 161], расправляется с горожанами, которые «избиша варягы» за то, что те «насилье творяху новгородцем и женамъ ихъ» [ПВЛ, с. 62]. Позже он и с посадником поступает, как сам того пожелает – «разгнѣвася Ярославъ на Коснятина, и заточи и» [НПЛ, с. 161]. Эту серию поступков князя трудно объяснить, если верить в то, что в начале XI века его власть была ограничена, а сам он получал от новгородцев вознаграждение за исполнение своих обязанностей, как то имело место двумя веками позже. В летописной статье 6522 (1014) г. он выступает и как политический лидер, и как распорядитель финансов, принимая реше-ние о неуплате дани Киеву. Справедливо отмечено, что в этом эпизоде «новгородська данина йде не від новгородської громади до київської, а від князя-сина Ярослава до князя-батька Володимира» [Арістов В., 2020, с. 180].
26) В литературе укоренилось представление, что это комплекс из городища и примыкавшего к нему селища. Если придерживаться археологической терминологии (городище – это укреплённое поселение), то первое так названо с очень большой натяжкой, ибо
«представляет собой всхолмление высотой 5 – 7 м на правом берегу реки, среди низменной поймы. Никаких земляных укреплений на нём нет, оно естественно защищено своим топографическим местоположением» [Носов Е.Н., 2012, с. 101].
27) Обзор состояния изучения памятников этого региона и полученных в ходе раскопок материалов см.: Носов Е.Н. и др., 2005.
28) Умозрительно возможный «внутриваряжский» конфликт кажется событием куда более подходящим для призвания заморской дружины, чем междоусобицы туземных племён. Он мог развиться при экспасионистской модели военно-торгового освоения региона скандинавами, когда два или более созданных ими поселения, окрепнув экономически, могли начать борьбу за гегемонию на вновь освоенных территориях. Лидер центра, одержавшего верх в конфликте, мог возглавить создающееся объединение (политию).
29) В этногеографическом экскурсе ПВЛ сообщается, что «Кий княжаше в родѣ своемь» [ПВЛ, с. 9], а неопределённое время спустя было «княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словѣни свое в Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, иже полочане» [там же, с. 10].
30) Мы не склонны абсолютизировать приведённые выше археологические свидетельства, отражающие нынешний этап изучения региона, помятуя о том, что иной раз новые открытия изменяют давно устоявшиеся в науке представления о казалось бы хорошо известных памятниках. Так в последние годы случилось со смоленскими древностями. Считалось, что в городе нет слоёв древнее XI в., но теперь выяснилась ошибочность этого казавшегося бесспорным мнения. Уже установлено наличие на Соборной горе поселения конца I тысячелетия (его площадь около 3 га), с близ расположенными вокруг него «спутниками» [Кренке Н.А. и др., 2020, с. 299]. Раскопками выявлены саса-нидская драхма, лепная керамика и другие вещевые находки, характерные для культуры смоленско-полоцких длинных курганов [там же]. Новые находки могут существенно уточнить не только данные об экономических связях отдельных поселений и целых регионов, но и топографию памятников, датировки некоторых категорий вещевого материала.
31) Как пишет исследовательница, такая специфика отличает эту зону «как от “запада” и “юга” (в широком смысле), так и от “востока”», а ритуально-космологический контекст, в который вписывались особенности представлений о загробном мире, сам по себе являлся важнейшим культурообразующим и «структурообразующим» фактором [Платонова Н.И., 2017, с. 12, 13]. Представлениям об особенностях археологизации материала и специфике духовной культуры, выражающейся в бедности погребальных комплексов, можно найти иллюстрации на просторах Евразии. К примеру, захоронения под каменными плитами (сасандири) у малых народов Бихара, в индийской традиции именуемых адиваси (первопоселенцами). Эти народы кремируют умерших, лишь несколько костей сохраняются для того, чтобы быть захороненными под семейной сасандири (такая практика имела место ещё в середине прошлого века) [Седловская А.Н., 1973, с. 31, 32]. Однако для раннесредневековой Европы, эгалитарность погребального обряда равнозначна отсутствию стратифицированного общества.
32) При этом мы согласны с тем, что некоторым группам погребальных памятников Восточной Европы присуще исключительное своеобразие. Среди них изучавшиеся Н.И. Платоновой верхнелужские сопки. Исследовательница пишет, что «в отличие от иных типов курганов Древней Руси IX – XI вв., возводившихся над неким конкретным погребением или погребениями, сопка рассматриваемого типа строилась под будущие погребения». В верхней её части помещалась усыпальница, которая функционировала в течение достаточно длительного периода времени [Платонова Н.И., 2002, с. 194]. Сопка была памятником, рассчитанным на то, чтобы служить вместилищем остатков кремированных трупов на протяжении нескольких лет (или даже десятков лет) [она же, 2000, с. 111].
33) Такая же характеристика применима и к культуре псковских длинных курганов V – XI вв.: «Погребения <...> не различаются количеством и богатством инвентаря, среди них невозможно выделить “элитные”, “княжеские” или “воинские” захоронения, <...> отсутствуют предметы престижного импорта и особый “княжеско-дружинный” стиль. Этим культура <...> отличается не только от Западной и Центральной Европы, но и от Юго-Восточной Прибалтики или Рязанского Поочья» [Михайлова Е.Р., 2014, с. 226]. Она занимала огромные территории и сложилась, вероятно, на основе прибалтийскофинских или днепро-двинских древностей [Исланова И.В., 2016, с. 150, 151]. Её памятники известны на побережье Псковско-Чудского озера, в бассейнах рек Великой, Плюссы, Луги, верхнего течения Западной Двины, верхнего и среднего течения Ловати, Верхней Полы, озера в верховьях Волги, бассейны Мсты и Средней Мологи [там же, с. 136]. Вряд ли правомерно усматривать в носителях этой культуры участников приглашения иноземцев на княжение.
34) По данным (на 2012 г.) В.С. Нефёдова, среди инвентаря смоленских длинных курганов конца IX – X в. было выявлено всего пять серебряных украшений, в основном сделанных из низкопробного серебра [Нефёдов В.С., 2012, с. 98]. Такая статистика с одной стороны, наглядно свидетельствует об уровне стратификации общества, никак не позволяющем увидеть знать и князя с дружиной (а ведь летописные кривичи, правда, похоже, псковские, а не смоленские были в числе приглашающих Рюрика племён). С другой стороны, некий начальный уровень имущественной или иной дифференции эти находки могут обозначать (кто-то же мог позволить себе такие украшения или имел регламентированное обычаем право на их ношение). Ещё одно наблюдение В.С. Нефёдова интересно в плане распространённых представлений о варягах на службе у славянских князей или правления Рюрика «по ряду». Он считает, что материалы Гнёздовского археологического комплекса позволяют говорить, что контакты древнерусского населения и кривичей были неравноправными и протекали в условиях военно-административного давления гнёздовской элиты на местных жителей [он же, 2011, с. 75 – 77].
35) Как «сравнительно богатые» охарактеризовал эти погребения Е.А. Шмидт, автор раскопок памятника [Шмидт Е.А., 1958, с. 166].
36) Пеньковскую археологическую культуру большинство исследователей отождествляет с антами. Об имени носителей колочинской культуры никаких свидетельств письменных источников не выявлено.
37) Клады обнаружены на территории Украины в северной части Днестровско-Прутского ареала, у сёл Крылос (Ивано-Франковская обл.), Залесье (Тернопольская обл.), Велыкый Кучурив (Черновицкая обл.).
38) Археологические памятники Верхнего Поднепровья и Подвинья этого времени относятся к общности Колочин – Тушемля – Банцеровщина, внутри которой возможно наличие нескольких культур.
39) Такие постройки, как отмечает М.В. Елиферова, были «абсолютно обязательным элементом резиденции конунгов на протяжении более чем полутысячи лет (как минимум с V по XI вв.)». Эти, так называемые «медовые залы», более известные как «длинные дома» – обширные здания длиной до 50 м и больше [Елиферова М.В., 2018, с. 88]. Об археологических исследованиях двух дружинных залов VI в. в резиденциях конунгов см.: Губанов И.Б., 2015, с. 393, 394.
40) Согласно выводам Х. Штейера, маркерами центров власти в Тюрингии в позднеримское и меровингское время служат также погребения с предметами роскоши, которые находятся на расстоянии от 25 до 50 км друг от друга, образуя округа радиусом в 30 км [Коробов Д.С., 2014, с. 98].
© 2021 г. В.Г. Лушин
© Зимовниковский краеведческий музей / The Zimovniki Local History Museum, 2021
Часть 1
Приглашение варяжских князей (часть 4)
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Подписаться
Свежие комментарии