Директор Украинского института национальной памяти (сокращённо УИНП) Владимир Вятрович давно известен склонностью к курьёзным заявлениям. Но обозвав советский период истории Украины временем оккупации, он превзошёл сам себя. И, кажется, даже не понял, что отчебучил.
Вообще-то авторство сего тезиса принадлежит не Вятровичу. Более десяти лет назад о том же рассказывал тогдашний президент Украины Виктор Ющенко. Тот тоже любил поговорить на темы, в которых не разбирался. Но с тех пор тезис несколько подзабылся. Руководитель УИНП озвучил его вновь. Озвучил в новых условиях, а это важно. Если Ющенко лишь продемонстрировал собственное невежество и дал повод для насмешек (особую популярность получило тогда распространившееся в Интернете фото Виктора Андреевича в форме советской, а значит, оккупационной армии), то Вятрович подставился по-крупному.
Понятно же, что любая оккупация не проходит бесследно. И раз советская оккупация – это плохо, то её последствия необходимо преодолевать.
Вот тут-то и загвоздка. Какое же наследство оставили после себя советские оккупанты? Что теперь придётся преодолевать с подачи главы ведомства «национальной памяти»? Попробуем разобраться.
Об экономике говорить не будем. С разрушением мощного экономического потенциала советской Украины, как и с ликвидацией доставшейся от СССР эффективной системы социальной защиты, украинские власти успешно справляются (практически уже справились) и без Вятровича. Обратим внимание на другое.
Начнём, собственно, с национальной памяти. Ибо из-за советского оккупационного влияния она на Украине достаточно своеобразна. «Помнит» то, чего никогда не было. А вот то, что было на самом деле, прочно забыла. Украинское «национальное сознание» распространилось как раз в советский период. До революции 1917 года фактически всё коренное население того пространства, которое ныне именуется Украиной, сознавало себя русским, одним народом с великорусами и белорусами. Исключение составляла лишь небольшая кучка представителей украинского/украинофильского движения.
Письма, дневники, мемуары деятелей данного движения переполнены жалобами на то, что тогдашние украинцы (правильнее сказать – малорусы) не желали отрекаться от русского происхождения, русского языка, русской культуры. Местное население просто не видело необходимости в отделении от Великороссии и создании «своего» (то есть не русского, а «украинского национального») государства.
Убежденность в том, что украинцы – не русские, а другой (пусть и братский русским, но другой!) народ насадила именно советская (оккупационная, как говорит Вятрович) власть. Насадила, кстати сказать, не только в Малороссии, но и в Великороссии. Насадила силовыми методами с помощью системы агитпропа (агитации и пропаганды), которой подчинялись и наука, и культура, и образование, и СМИ.
Утверждению такой убеждённости способствовало создание оккупантами Украинской ССР – тоже социалистической, тоже советской, но другой (не той, что у великорусов) республики. Эта республика при поддержке большевиков оказалась долговечной, в отличие от квазигосударств, учреждённых Центральной Радой, гетманом Скоропадским или Директорией.
Точно так же и украинский язык распространила советская власть. До 1917 года сей язык, по признанию опять же деятелей украинского движения, был лишь языком горстки полулегальной интеллигенции.
Сегодня на Украине много говорят о том, что русскоязычность большинства украинцев – следствие «насильственной русификации», а прадедушки и прабабушки теперешних русскоязычных были, дескать, украиноязычными (особенно если проживали они в селах).
Дело, однако, в том, что сами упомянутые прадедушки и прабабушки очень бы удивились, если бы узнали, что говорят по-украински. Даже те, кто обитал в сельской глубинке, свою речь воспринимали как простонародную разновидность русского языка.
Да так оно и было! Повсюду на Руси, за исключением находившихся под австро-венгерским господством Галиции (Червонной Руси), Буковины (Зелёной Руси) и Закарпатья (Угорской Руси), люди образованные использовали в общении русский литературный язык. Люди же необразованные (как правило, ими являлись обитатели той самой сельской глубинки) говорили на местных просторечиях: малорусских, великорусских, белорусских говорах. Лексикон таких говоров ограничивался словами, необходимыми в сельском быту. Если же селянам необходимо были затронуть другие темы, то недостающие слова они брали из языка культурного общества – русского литературного.
По мере распространения просвещения говоривших на литературной разновидности русского языка становилось всё больше, а использующих местные просторечия – всё меньше. Последних бы, в конце концов, совсем не осталось. Но произошла революция. И утвердившиеся у власти большевики провели принудительную украинизацию Малороссии.
Раз уж советская власть объявила малорусов (переименованных в украинцев) отдельной от русских нацией, то и литературный язык им требовался отдельный. Таковой уже был создан в австрийской Галиции. Создан искусственно, с политической целью, при поддержке австро-венгерских властей, весьма заинтересованных в том, чтобы в подчиненных им провинциях население забыло о своей принадлежности к русской нации.
Этот язык и использовали для…
Полностью читать ЗДЕСЬ
Свежие комментарии