– По-моему, картина «4 дня в мае» – одна из немногих удач в жанре военного кино. Однако в отечественном прокате фильм собрал всего 31 258 долларов. Почему это произошло?
– Думаю, проблема в том, что наш дистрибьютор – компания «Парадиз», «слила» нас в прокате. Однако картина живет своей жизнью, и это для меня самое важное. Она получила призы зрительских симпатий в Выборге и Швеции и много других наград, включая «Волоколамский рубеж». Фильм тревожит зрителя, будоражит, волнует. А вот то, что касается яростных осуждений ленты в прессе и на ТВ, – это делается людьми, которые фильма не видели. Та же самая ситуация происходит и в Интернете.
– Как приняли кино в Германии?
– В Германии тоже была парадоксальная ситуация. Там также волновались, и немецкие зрители говорят, что мы сделали прорусское кино. Если кто-то до сих пор думает, что нас там любят и нам благодарны за то, что мы совершили, – то я их разочарую. Весь мир отпраздновал окончание Второй мировой войны и закрыл тему. А День Победы – это уже наш собственный праздник. День нашей скорби, боли и памяти. Я застал одного своего деда, который весь израненный и в медалях вернулся с войны (второй погиб и до Берлина не дошел). Я помню его рассказы, истории однополчан, когда они собирались у нас дома. Во что все это превратилось? – Тупая пропаганда! Я обожаю песни военных лет, но когда эти песни перепеваются на манер «Старых песен о главном» под циг-цаг – дри-та-та, да еще и с георгиевской ленточкой, то это похоже на сумасшедший дом! Осмелюсь напомнить, что Георгиевский крест давали в царской армии за пролитую кровь. А сейчас ее на машину «наляпают». «Спасибо деду за победу» и «нажремся», потому что праздник большой и длинный. Хотя мне всегда были близки картины: «Был месяц май», «Проверка на дорогах». Агитка и движение танка слева направо – меня никогда не интересовали.
Возвращаясь к вопросу о немцах. Для них Вторая мировая война – это некий заученный урок. Их деды совершили кошмар, а дальше пришел «безымянный отец», то есть советская армия. Памятник Неизвестному солдату в Трептов-парке они называют памятником «Безымянному отцу», который их спас, помог обезглавить фашистскую гидру. А дальше изнасиловал их женщин. И они молча приняли это, потому что он – победитель. Ни для кого не секрет, что советские офицеры занимались мародерством и вагонами вывозили вещи. И мне об этом хотелось сказать. Поэтому в Германии многие считают это кино – прорусским. Помню их волнение на показах в Гамбурге и Берлине. Был полный зал, в финале зрители говорили нам добрые слова. Потом встал пожилой человек и сказал: «Знаете мое ощущение того времени на всю оставшуюся жизнь? 1945 год. Отец на фронте. Нас трое детей, которых укрывала мать. Мы страшно боялись советских солдат. С криком, с чужой речью они вошли в дом. Я помню грохот сапог и лязг оружия. А дальше мы уснули. Рано утром я проснулся и на полочке увидел три кусочка черного хлеба. Я до сих пор помню этот кусок хлеба, протянутый нам русским солдатом».– Выходит, картину ни там ни там не приняли однозначно?
– Но это и хорошо. Если произведение искусства будит эмоции – это замечательно. Нехорошо, когда вокруг него возникает политическая «пена» и начинают обсуждать нечто другое. Мне всегда хочется сказать: «Ребята, успокойтесь. Кино-то хоть посмотрите». Мы в нашей картине старались создать художественный образ. А все, что картине приписывают критики, не имеет ничего общего с тем, что в нее закладывалось авторами.
– В Швеции на фестивале российского кино «КиноРюрик» картина получила Гран-при. Зрители считали отрадным, что в России снимают честное кино о войне.
– У нас есть одна национальная черта – мы любим на себя смотреть из сердца. А из прямой кишки смотреть на себя очень трудно: много чего увидишь, пока до сердца добредешь... Как в любой стране, любой нации. Англичане находят в себе мужество снимать кино о том, как воины веселились в Испании, вспарывали животы беременным женщинам, и английский солдат вставал против английского солдата, останавливая этот произвол. А мы что? Святее всех святых?.. 70 лет мы жили с одной идеологией – перевернутым христианством. Сейчас другое. Придумали праздник Минина и Пожарского – теперь у нас главный враг не Октябрьская революция, а поляки. А поляки кричат, что мы специально «грохнули» их президента, и снимают антирусские фильмы. Мне это очень обидно. Я с 2008 года работаю в Европе. Я русский артист и интересен им только тем, что я – русский. Когда начинаешь спорить – они предъявляют конкретный пример: «Это не мы про вас, вы сами про себя». Я отнюдь не великоросс. Мир стремительно меняется, и, я уверен, скоро будет интернациональным. Мы живем в очень интересное время. Сейчас кто-то что-то крякнет в интернет-переписке и на завтра SUN – это сразу опубликует.
– Какова была реальная подоплека, послужившая основой для сценария фильма?
– Сухой документ, состоящий из трех абзацев. Дословно я не приведу, но перескажу по смыслу: 8 мая 1945 года произошло боевое столкновение разведывательной роты и танкового батальона. Рота располагалась в пансионате для больных немецких детей. Для выяснения места дислокации приехал выпивший майор, командир танкового батальона.
Дальше там есть такое предложение: «За поведение, позорящее звание офицера, командир Красной Армии посажен для протрезвления в подпол. Вернувшись в часть, он объявил, что в доме засели фашисты с членами семьи, и приказал атаковать. Разведчики вывели из дома женщин. Попытались вступить в переговоры, но это оказалось бессмысленно, так как наступал вечер. Произошло столкновение. Предположительно, в бой вступили немецкие солдаты, потому что им было приказано сдаваться не русским, а англичанам». Все! Сухой документ. Больше ничего. Там не было ни мальчика – главного героя, ни многого другого.
– Значит, имелся факт, что наши солдаты вместе с немецкими военными вступили в противоборство с подразделением советских войск, дабы защитить женщин и детей
– Да. Но меня ударяло не то – кто и с кем вступил в противоборство. А то, как будучи раненным врагом на всю оставшуюся жизнь, да еще накануне Победы, человек решил защитить чужих детей. Что должно было произойти с ним за четыре дня, что его настолько перевернуло, и он решил сказать: «Так нельзя!» Вот это меня интересовало больше всего. Потому что за этим идет мораль, нравственность и так далее. Для себя я очень точно сформулировал, о чем хочу рассказать в этой картине. В какие бы условия мы ни были поставлены, какие бы политические и религиозные взгляды ни разделяли, мы всегда должны помнить, что мы, прежде всего, – сыновья и дочери, отцы и матери, жены и мужья. Мой учитель, Евгений Александрович Евстигнеев, говаривал: «Ты не червонец, чтобы всем нравиться. Играй для десяти человек – остальные 990 пусть подтягиваются». Потому к хуле и славе я равнодушен. Приемлю совершенно разные мнения, главное, чтобы они были аргументированы. А я за все отвечу.
– Я знаю, что сценарий имел массу вариантов и никак не складывался до тех пор, пока Ахим фон Боррис не придумал поселить в эту историю главного героя – мальчика-подростка. А как вы нашли Павла Вензеля – исполнителя роли Петера?
– Это было страшное мучение. Наши немецкие партнеры просмотрели порядка 200 мальчиков. Из них было отобрано 15, владеющих хотя бы в какой-то степени русским языком. Я подключился на финальном этапе кастинга, когда их было трое. Посмотрел на них и сказал: «Вот этот, рыжий». В моем представлении немец должен быть обязательно рыжим. Был такой форвард в сборной ФРГ – Карл-Хайнц Румменигге, который выходил за 10 минут до конца матча и забивал 3 гола. На меня это упорство и целеустремленность много лет назад произвели огромное впечатление. Видимо, сформировался определенный стереотип. До нашего фильма у Павла был опыт работы в рекламе. Условия съемок в Германии – страшные: съемочный план был расписан на 36 дней. А ребенка можно снимать только 6 часов в сутки. Тем более мальчик мечтает быть футболистом, и кинопроцесс ему совершенно «по барабану». Мама у него белоруска, папа – немец. Родился Павел в Германии, но русским в определенной степени владеет. Когда у картины начались премьерные показы и девочки стали обращать на него внимание, он оценил преимущество актерской профессии. И меня потом просил: «Покажи свой автограф – мне тоже надо научиться его давать». Так что, возможно, он еще созреет для актерства.
Свежие комментарии