Право наций на самоопределение: по Ленину и по Вильсону

Print PDF

 В продолжение темы «чешского города Вена«

Про «дикарские лица чешских детей» — очень точное замечание. Ведь эта история, как и македонская  — про конфликт, который должен был бы стать классовым, и стал бы таким при лучшем соотношении цензовых слоёв и демоса во всех вышеописанных общностях (при меньшем влиянии первых, и большем — вторых). Собственно, в золотую эпоху «рождения наций» в Европе, от «весны народов» 1848 г. до резни-Трезни 1940 г.  все конфликты вроде вышеописанных развиваются по одной схеме: бедняки, рабочие и гастарбайтеры изображаются как «грязные и опасные варвары» (опасные криминалом, болезнями, «биологической неспособностью» к учёбе, а тем более к высокой науке, «дикими обычаями», угрожающими «белой европейской культуре», в том числе из-за притягательности для «наших внутренних дикарей» из тех же самых социальных групп).

Общности с большим социальным влиянием демоса, рабочих и крестьян, и неразвитостью национальной интеллигенции, по понятным причинам больше оказываются изображаемыми так, как показано выше. И наоборот, общности с более развитыми цензовыми слоями, где больше людей пищущих, а сами они далеки от своего демоса, поскольку отлично отстроены «свои» университеты и т.д. конторы, где можно служить за хорошие деньги (почему их влиятельность — в ту же сторону, что буржуйская, и достаточно велика), таким образом больше / эффективней изображают других, чем изображаются сами.

Отсюда у первых типичней национализм угнетённых, плюсы которого — в доминировании в движении «джадидов» над «кадимитами», в том числе потому, что социальная эмансипация и прогресс объективно насущней  «национального освобождения» со строительством «своего государства», или без первого второе явным образом невозможно. Соответственно при прочих равных они более склонны к ленинской версии права наций на самоопределение — нация это трудящиеся, власть которых конституируется в Советах или в более традиционных формах (народная демократия в Восточной Европе), для союза и братства с другими равноправными нациями, конституирующимися аналогично.

«Национальное» (в виде ускоренного развития соответствующей культуры, языка и пр.) здесь нужно для лучшего использования плюсов социального равенства - прогресс и эмансипация ранее отсталых общностей и слоёв идут лучше на родном языке и в отеческих культурных формах (из которых предусмотрительно отсекается всё архаичное).

Суть этих плюсов понятна. Пусть  в стране есть общности (будь то женщины, крестьяне в глубинке, или «трудящиеся Востока«, т.е. бывших колониальных окраин), предшествовавшей системой угнетения обречённые на неучастие в общественной жизни (или по бедности, или как инородцы, или обречённые на домашний труд и затворничество, как женщины), то эмансипация всех перечисленных позволяет использовать таланты, ранее пропадавшие втуне.

Барьер угнетения, буде сохранится высоким, позволяет «верхним» успешно эксплуатировать «нижних», поскольку низы исключены из множества потенциально доступных им поприщ и ограничены на традиционные занятия. А новые им освоить нельзя или много трудней из-за неравенства в доступе к теоретически общим ресурсам, таким как еда, работа, образование и здравоохранение; даже при формальном равенстве получается состязание в плаванье с камнем на шее у ряда участников, почему «верхние» страстно блюдут это неравенство в доступе и воспитывают у нижних готовность «не видеть» это различие, хотя оно является ключевым.

Поэтому понижение барьера немедля даёт выигрыш в области общего блага, ранее невостребованные таланты устремляются в области, ранее бывшие закрытыми (как советские женщины — в «мужские» профессии, евреи в Европе — в науки с искусствами, а потом и в военное дело с сельским хозяйством), отчего выигрывает все, ибо развитие ускоряется при меньших затратах. Собственно, это одно из главных преимуществ социализма: за счёт большего социального равенства СССР поддерживал паритет в науке с промышленностью с США и другими развитыми капстранами, при меньших вложениях и большей исходной отсталости социума — поскольку использовал таланты низов, что при капитализме остающиеся втуне к выгоде «белых богатых мужчин». Скажем, даже Албания (самая отсталая страна Европы) в этом плане кое в чём выигрывает у Англии.

И наоборот: «верхним» по понятным причинам сохранение «традиционных» барьеров выгодно, поэтому они аргументируют их «естественность» и «неодолимость: в более отсталых обществах — больше от религии, в самых продвинутых — больше «от биологии», в средних же — от «национальной традиции». Охраняя свою выгоду, они наносят ущерб не столько «нижним», которые привыкли, сколько общему благу, поэтому левые националисты, «джадиды»,в попытках преодоления отсталости и зависимости вынуждены ломать это сопротивление, снижать барьер угнетения для всех или части групп (бедных с рабочими — прежде всего), почему сближаются с социалистами/коммунистами. В СССР и Восточной Европе, где процесс шёл успешней всего, просто превращаются в них.

Тяга к союзу «советских наций»/национальных республик в ленинском проекте самоопределения как раз и направлена на использование вышеописанных  преимуществ равенства. Национальная культура каждой нации здесь развивается планомерно и в равной степени, усилиями всего общества, а вот с национализмом здесь борются, правильно называя его «буржуазным»: поскольку социализм общество бесклассовое, отношения между людьми или группами людей здесь не конкурентные, а солидарные. Национализм здесь деструктивен, ибо бесплодно растрачивает общий ресурс на превознесение «своих» и гнобление «чужих», затрудняя культурное/социальное развитие каждой нации.

Что мы и видели с 1989 г., когда национализмам дали волю, чтобы уничтожить бесклассовое советское общество под предлогом «нашего угнетения Центром» (включая русских). Вспыхнули войны, полилась кровь, и деградировали все нации без исключения — и отстали, и провинциализировались относительно  интернационально-американизированной культурой. Также было и в Боснии, где на выборах  1992 г. сербские, хорватские и мусульманские (бошняки) националисты объединились, чтобы свалить коммунистов — и начать свободно убивать… не столько друг друга, сколько непричастных гражданских. Вообще, в современном мире, где доминирует капитализм, победа национально-освободительного движения (даже левого, как в ЮАР) означает падение влияния всех языков (и культур), кроме английского, сколько б слов его деятели не говорили в защиту «национального».

Поэтому коммунисты с националистами — враги, даже когда вынуждены действовать вместе; для первых вторые — постоянно присутствующая угроза их проекту, рана, в которую всегда может сыпать соль классовый враг, вторые не простят первым, что в социалистическом обществе, нациям не нужно «отращивать» национализм, чтобы перераспределить в свою пользу ресурсы, оно не конкурентное, нет свободы рук за общим столом, а националистическая героика на 99% строится не на реальных достижениях науки с культурой, а на успехах и неудачах в этом милом занятии.

Понятно, что для социализма и ленинского понимания права наций на самоопределения я описал идеал, реальность отклонялась в худшую сторону; скажем, в СССР известные нации были под подозрением и как бы отсутствовали в публичном пространстве — все народы развивали свою культуру, и об этом писали с восторгом, а их «национального» как бы не существовало. Но их было немного: евреи с 1948 г., и репрессированные народы — в годы репрессий, включая греков, курдов, корейцев, поволжских немцев.

А вот буржуазный национализм не может без этнических чисток, о чём см. «Тёмную сторону демократии» Майкла Манна; «гражданская нация» утверждается им за счёт всех прочих, которым предлагается немедленно стать чехами, поляками, венграми (в межвоенные годы), сейчас — грузинами, украинцами и пр. Дело в том, что он следует вильсоновской программе самоопределения; «нация» здесь — это цензовые слои и их рупор — интеллигенты, учителя, воспитывающие «свидомость» у плебса через школу, музей и ВУЗ (буде кто доберётся). Что случилось в буржуазной Чехословакии, как только обрела независимость по «вильсоновской программе»; возник свой «домашний империализм» и т.д., также как в других таких странах.

«Национальное здесь» (прежде всего государственный язык, официальная история и т.д. культура) — не стимул, подстёгивающий «нас» также как и «других», к участию в общем прогресс, а оружие в конкурентной борьбе с «другими», кто лучше развил в себе это и ярче демонстрирует, тот побеждает в конкурентной борьбе, в том числе потому, что подобные демонстрации компенсируют слабость по части таланта и профессиональных качеств. Что также хорошо видно на постсоветском пространстве, в Прибалтике, Закавказье и на Украине; ещё больше — в Восточной Европе в межвоенный период.

Барьер, следующий из угнетения «чужих» и «врагов» новоявленной нации (первыми по понятным причинам оказываются те, кто ближе культурно к советскому прошлому, вторые — к коммунистической идеологии), оказывается главным бонусом «национального освобождения» для всех, не желающих оказаться среди гонимых, независимо от этнического происхождения.

В вильсоновской программе «самоопределение» состоит в том, что каждая нация «отращивает» национализм, как средство защиты от мыслимых конкурентов. Тем более что до «самоопределения» (а тем более в донациональный период) разные национализмы конкурируют за одну и ту же территории, как в Трансильвании, на Волыни и в Македонии… да, почитай, и везде. После же «чужакам» остаётся лишь воевать или «превращаться» в «своих»; что продемонстрировали помянутые чехи с болгарами, преследуя немцев в ущерб собственному развитию или насильно крестя мусульман и воюя с сербами/греками (т.е. такими же македонцами, но разагитированными четами и андартами), что вело к военному поражению и ущербу для национальных задач.

Всё это исключительно удобно для буржуазии на всех без исключениях этапах процесса: в начале (как в Вене и в Македонии) энергия классового по природе конфликта «отводится» и «перенацеливается» в безопасном для неё направлении. В конце, после «самоопределения» национальные государства, сцепившиеся во взаимной борьбе, оказываются исключительно легко управляемы тогда — империалистическими хищниками, сейчас — международным капиталом, беспрекословно поставляют ему удобный полуфабрикат — рабочие руки гастарбайтеров и мозги интеллектуалов, утекающие из регионов, ставших отсталыми и зависимыми в силу упора на «национальное» в ущерб развитию, а тем более охваченных межнациональной ненавистью и войной. Так неизменно получается, когда «национальное» символизирует не «народ», а «чистая публика», и когда первые подчинены второй в национальном движении. Что хорошо видно опять же на Украине (поскольку недавно, отчётливо, не успело забыться).

Let's block ads! (Why?)