Группа Тони исследовала память. Они изучали реакции мозга на внешние стимулы – картинки, слова, мелодии, как новые, так и уже знакомые. Задача состояла в том, чтобы выявить, как же именно хранятся воспоминания. Распознать механизм хранения, а потом научиться лезть в головы невидимой рукой и брать процесс под контроль.
Происходящее с памятью описывалось теперь тем самым универсальным языком – волновыми пакетами, что обсчитывались с помощью моих программ. Сначала биологи возликовали – им показалось, что у них открылись глаза. Параметры электромагнитных волн действительно менялись от стимула к стимулу. Мозг реагировал по-разному не только, скажем, на запахи и фото, но и на разные запахи и разные фото. А одни и те же раздражители, напротив, приводили к похожим реакциям, к похожим графикам и образам на экране…
Корреляция была налицо, да, но тут же выявились проблемы. Реакции мозга были похожи, но не до конца. Соответствия между стимулами и картинами амплитуд и фаз оказались не однозначны, и к тому же динамика этих картин ставила всех в тупик. Никто не мог объяснить, почему очень разные участки мозга начинали вдруг работать в унисон: исходящие от них волны вместе меняли амплитуду и синхронизировались, будто «сцеплялись» фазами. Это противоречило традиционным представлениям – о прямой ответственности определенных нейронов за определенные фрагменты памяти. Воспоминания оказывались «размыты» чуть ли не по всему неокортексу – по крайней мере, так утверждал эксперимент. И, что было уж вовсе необъяснимым, синхронизация устанавливалась мгновенно – значительно быстрее, чем нейроны могли бы «достучаться» друг до друга.
Группа Тони поступала так, как принято в мире корпоративной науки: закрывала глаза на необъяснимое и пыталась выжать практический результат из того, что, как им казалось, было более-менее понятно. В их головах была одна и та же модель: фрагмент памяти – это группа нейронов и их связей, статичный отпечаток пережитого опыта, который можно идентифицировать и на который можно влиять. Неумение выявить такие группы они объясняли неточностью данных – и метались от методики к методике, бесконечно меняя способы пересчета. Потому я общался с ними часто – чаще, чем с другими.
Как-то раз Тони пришел в конце рабочего дня – усталый, с грустными глазами – и поделился очередной неудачей. Я, чисто из участия, стал задавать вопросы, и мы проговорили до вечера. Именно тогда я впервые услышал о проблеме пространственной размытости памяти и о мгновенной слаженности реакций в разных участках мозговой ткани при попытке что-то запомнить или вспомнить.
Я поинтересовался – а почему нет? Тони объяснил – а потому, что этого физически не может быть. Он нарисовал мне понятную, анатомически достоверную схему: как внешний стимул, например картинка, трансформируется в сигнал, который приходит в определенное место мозга, к локальной нейронной группе. Как потом нейроны этой группы выстреливают сообщения один другому через синаптические связи – и чем чаще та же картинка возникает перед глазами, тем эти связи крепче, то есть память о ней надежнее. Я кивал, все было логично. «Но, – с горечью говорил Тони, – к сожалению, тут, вот…»
Мы вместе рассматривали распечатки – да, сомнений не было: поведение электромагнитных волн, считанных при запоминании-воспоминании, никак не подтверждало его модель. Судя по ним, большие сообщества нейронов из разных областей мозга – а вовсе не маленькие локализованные группы – трудились согласованно, когерентно. И было вовсе не ясно, кто командует ими, кто дает отмашку и потом следит за удивительной синхронностью действий…» – МЕСТО КАРАНТИНА
Отсюда
Свежие комментарии