1. Сейчас если российский учёный получил тёплое место в вузе и достиг определённой позиции в научной иерархии, его дальнейшая жизнь обычно обеспечена (пускай плохонько, пускай надо регулярно изображать некую работу, но особо беспокоиться уже не о чем). Коллега monetam критикует подобное положение вещей, ссылаясь на зарубежный опыт:
https://monetam.livejournal.com/1725605.html
Анисимов верно пишет: «С одной стороны западная система временных ставок постдоков в науке, когда через 2-3 года надо искать новое место работы, бесчеловечна и жестока.
А с другой стороны, когда наш сотрудник на постоянной ставке вдруг перестаёт работать и с ним ничего нельзя сделать? Для него гуманно и хорошо, а для науки и государства плохо.»
В результате российское общество превратило науку в рай для бездарных тунеядцев и лентяев: настоящих интересующихся наукой — ну совсем мало, зато вот нахлебников — наглых, жирных, требовательных, невежественных — целые мириады.
2. Обыкновенная история в США: учёного обвинили в расизме и затравили. Необычно на этот раз то, что речь идёт не о каком-нибудь социологе или исследователе IQ и расовых меньшинств, а о респектабельном профессоре астрономии:
https://quillette.com/2021/11/10/an-astronomer-cancels-his-own-research-because-the-results-werent-popular/
Самое смешное, что учёный вовсе даже ничего не писал в духе «чернокожие астрономы вносят меньший вклад в науку, чем белокожие». Он просто взял базу научных публикаций и изучил различные параметры работ большого числа астрономов, начиная с того времени, когда они были начинающими учёными. Исследование показало вполне ожидаемую вещь: если молодого учёного часто цитируют другие учёные, это означает, что в будущем он с гораздо большей вероятностью станет широко признанным специалистом. Если учёного не цитируют, то он, соответственно, хорошую карьеру не сделает.
Казалось бы, всё предельно очевидно, не с чем спорить. Но учёные, которых мало цитируют, обиделись. Выяснилось, что в американской астрономии царят настроения навроде антиегэшных. Мол, все эти количественные показатели ерунда и не способны измерить реальную ценность работ и реальный научный вклад. Негоже публиковать исследования, которые дестимулируют молодых учёных. А уж если по каким-то причинам среди этих малоцитируемых учёных много представителей различных меньшинств…
В общем, профессор Корменди был вынужден извиниться и отозвать свою работу, вызвавшую бурю возмущения среди тех астрономов, которые активно пользуются соцсетями и хорошо знакомы с модными трендами по выискиванию врагов-расистов в академическом сообществе.
Как мы с вами обсуждали, экзаменационные тесты навроде нашего ЕГЭ многие американские вузы уже сделали необязательными, в том числе по причинам «расовой дискриминации»:
https://olegmakarenko.ru/2309469.html
Как знать, не дойдёт ли дело и до отмены популярных ныне индексов цитируемости. Они ведь тоже явно дискриминируют меньшинства, хватит это трепеть…
3. Одна из создательниц советской микологии, профессор Зинаида Степанищева, вспоминает про охоту на врагов народа в их институте, про поиски еврейских заговоров и про тому подобное мракобесие. Процитирую относительно безобидный фрагмент:
https://takoe-nebo.livejournal.com/911440.html
В нашем институте постоянно нагнеталась атмосфера оголтелой, истерической бдительности. Нас накачивали бредовыми идеями о том, что агенты иностранной разведки только и рвутся к нам в институт, чтобы узнать важные государственные тайны. Конечно, никто не мог ответить на вопрос, какие важные государственные тайны можно обнаружить в кожно-венерологическом институте. Эти агенты якобы стоят во всех темных углах и закоулках нашего помещения. Мы должны проявлять бдительность и по отношению к нашим же сотрудникам, так как не знаем, кто из нас завербован иностранной разведкой.
Однажды к нам в лабораторию зашла сотрудница из соседней лаборатории. Я была занята с больными и не уделила ей внимания. Покрутившись две-три минуты и спросив что-то у лаборантки, она ушла. Часа через два меня вызвали к директору. Перед кабинетом уже собралось несколько человек и подходили еще. Когда все приглашенные собрались, нас впустили в кабинет и началось представление.
— Ротозей Иванов! — говорил директор. — Получите государственное имущество, которое было вам доверено, а вы его не сохранили. И ротозею (это мог быть старший научный сотрудник или профессор) вручался пинцет или скальпель, или пузыречек со спиртом. Люди принимали эти вещи, недоуменно пожимали плечами и в полной растерянности отходили от стола, даже не делая попытки потребовать объяснений за нанесенное оскорбление. Дошла очередь и до меня: — Ротозей Степанищева! Получите окуляр от вашего микроскопа. Чем вы занимаетесь на работе, если до сих пор не обнаружили, что в вашем микроскопе нет окуляра?
Я действительно не обнаружила. Было много больных. Шел прием. Я набирала материал и не садилась за микроскоп. Но я, как и все, не пыталась оправдываться. Под конец нам объяснили, что это очередная проверка нашей бдительности. Члены партии были распределены по лабораториям и получили задание украсть в лаборатории какой-нибудь предмет, желательно в присутствии сотрудников этой лаборатории. Бдительных среди нас не оказалось. Никому не пришло в голову следить за вошедшим к нам нашим же сотрудником. Этот научный сотрудник, выполняя партийное поручение, заговаривал нам зубы и норовил что-нибудь схватить со стола, когда мы случайно отворачивались. Нам было сказано, что государство доверило нам казенное имущество, а мы оказались «пособниками врага». Мы — ротозей, разини, растяпы…
Свежие комментарии