За первоистоком сущего

Несоизмеримое с человеком

Быть может, когда-нибудь человек узнает, что он не человек, а что-то другое, глубокое, таинственное, несоизмеримое с человеком. Как будет оценивать он тогда кратковременный и мимолетный опыт своего существования?

Желтые листья

Анжелка уговорила меня отсидеть с ней лекцию по истории древних цивилизаций. На какие только муки не отважишься ради любимой девушки? Пришлось вернуться в свое прошлое и посетить наш университет.

Родная обитель! Храм надежды и разочарования! Как давно я здесь не был! Как давно не бродил по этим звучным лестницам, по этим темным коридорам, по этим мрачным аудиториям! Все те же серые стены с репродукциями картин Пикассо и Сальвадора Дали, все те же гудящие лампы, все те же искривляющие реальность окна. Призраки былого оживают в моей душе. Вот у этого старинного шкафа с книгами мой друг Андрей пытался опровергнуть Парменида и доказать бытие небытия. Вот у этой доски еще один мой товарищ Славка в системе Шанкары искал зловещие следы прозрений Нагарджуны. А вон за той партой у второй двери, прячась за широкой спиной Федора, я любил клевать носом после изнурительных ночных диспутов.
Профессор размышлял о жизни людей на разных континентах, в разные эпохи. Он сравнивал их моральные и эстетические идеалы, взгляды на мир, трактовки любви и смерти, трактовки смысла и бессмыслицы, я же задавал себе праздные, глупые вопросы и пытался на них, по возможности, последовательно, непротиворечиво ответить.


«Как во Вселенной появилась жизнь? Является ли она стечением случайных совпадений, или же это закономерный этап в эволюции живой энергии?»

«Скорее второе, чем первое, ведь цепь совпадений тогда ушла бы в бесконечность, и достаточно бы было разрушиться одному звену, чтобы полностью уничтожить хрупкий результат».

«Допустим это закономерный этап, как тогда возникла сама закономерность? И почему она возникла? Кто обеспечивает ее незыблемость?»

«Видимо, мир с первого мгновения своего существования был запрограммирован на то, чтобы в нем зародилась жизнь, чтобы рано или поздно она пришла к разуму».
«Кто мог запрограммировать мир на то, чтобы в нем появился разум?»
«Создать условия для возникновения разума в мире мог только Разум, находящийся вне мира, то есть Анаксагоров Ум».
«Если разум в мире требует Разума вне мира, то что же такое наша история?»
«История есть поиск разумом своего Первоначала, своего Первоистока в неотвратимости того, что нечто есть, в неотвратимости того, что оно происходит».
«Однако могут ли безликие социальные структуры осуществлять этот поиск? Кто является подлинным субъектом истории: классы, этносы, государства, культуры, цивилизации или простой человек с его заботами и проблемами?»
«Да, творцом истории должны быть лики, лица и личности. Возможно, в истории идет неуловимая для людей, скрытая борьба за право быть субъектом истории. Борьба между безличными социальными структурами и личностями. Только тогда, когда в истории побеждает человеческая личность, история становится подлинной историей человечества».
«Кто же мы такие в этом мире? Зачем мы в нем появились?»
«Мы появились для того, чтобы в борьбе с природной и социальной безликостью стать личностями, мы появились для того, чтобы вести диалог с сотворившим этот мир Ликом сквозь пространство и время, сквозь жизнь и смерть».
«Время возвело между нами непроходимые стены, мы живем в разных эпохах, в разных цивилизациях, но почему-то во мне существует абсолютная уверенность в том, что мы очень близки друг другу, что мы – современники».
«Быть может, потому, что в главном мы едины, а именно, в поиске себя, в поиске смысла и истины».
«В истории мы ошибаемся и заблуждаемся, мучаемся и страдаем, отчаиваемся и совершаем зло. Почему же нам кажется, что жизнь, какой бы она ни была, не завершена, не закончена?»
«Видимо, потому, что смысл человеческого существования историей не ограничивается и не исчерпывается. Наши судьбы проходят сквозь историю, тайна человека – вне истории».

Надрывный плач звонка. Лекция профессора увенчалась глубокомысленным выводом. Мы встали и направились к выходу. Старичок-профессор радостно улыбнулся мне. Надо же – узнал! Узнал подававшего надежды аспиранта, разочаровавшегося в науке, трижды отказавшегося от ее соблазнительных чар. Я поприветствовал своего учителя, спросил его о здоровье, пожелал ему умных и трудолюбивых учеников. Содержание лекции осталось вне моего сознания, ведущего беседу с собой. О чем он говорил? Скорее всего, то же самое, что и десять лет назад: размышление об истории, но в границах истории, без малейшей попытки определить эти границы и заглянуть за них.

Мы вышли из университета, Анжелка нежно взяла меня за руку. Осень раскрасила город яркими узорами тоски и грусти. Желтые литья кружились и падали на асфальт. Я вдруг подумал о том, что когда-нибудь через миллион лет кто-то другой пройдет той же горной тропой мысли. Догадается ли он о том, что он не первый и не последний? Станет ли ему легче от этого?

Теология как наука

Не в том ли тайный смысл теологии, что она невозможна как наука? Не в том ли предназначение теологии, чтобы теологическими средствами уничтожить саму возможность теологии?

Сотворение мира

Ученые ошибаются, когда говорят, что Вселенная образовалась из бесконечно плотной субатомной точки в результате большого взрыва тринадцать с половиной миллиардов лет назад. Они берут в качестве субъекта познания положение обобщенного, обезличенного созерцателя, постоянного, бессмертного, вечного, лишенного чувств и эмоций, лишенного страха смерти, лишенного душевных срывов и провалов. Возможно, для искусственно созданной гносеологической мумии все так и было. Однако данное событие надо рассматривать сквозь жизнь конкретного человека, сквозь становление живой личности, сквозь возникновение ее внутреннего микрокосма.

Этот мир для меня возник из первоначального детского единства существования, из первоначальной детской целостности бытия, когда появилось мое самосознание, когда впервые я отличил себя от всего другого, когда вдруг почувствовал и понял, что мне противостоит что-то страшное, ужасное, огромное, бесчеловечное, холодное, твердое, грубое. Почему раскололась эта целостность? Как это произошло? Не знаю, от меня случившееся не зависело. Моего согласия никто не спрашивал. Когда это случилось? Не помню. Возможно, когда я катался на трехколесном велосипеде. Возможно, когда гулял с мамой в парке. Возможно, когда делал из песка в песочнице крепость. Возможно, когда увидел качающийся на волнах бумажный кораблик.

На фоне неизвестного

На бесконечном фоне неизвестного то, что нам известно, само на себе не основывается и само себе не принадлежит.

Метафизическая задача сатаны

«Богословская хитрость сатаны, мне кажется, заключается в том, чтобы придумать абсолютное, совершенное доказательство бытия Бога и внушить его нам. Это лишит нас свободы в акте веры. Станет не просто невозможным подвиг веры, станет невозможной сама возможность веры, ибо невозможно верить в теорему Пифагора или в категорический императив Канта. Через жесткое, непротиворечивое, неопровержимое доказательство Бытия Божьего мы будем связаны с Богом, как куклы с кукловодом, а не как свободные личности со свободным Ликом»…

Моя сестра – филолог, специалист по санскриту. Вместе с мужем уже несколько лет серьезно занимается индийской философией. Ездит в Индию, собирает там старинные книги. Недавно в одной из древних рукописей она нашла удивительно красивое, ясное и простое доказательство бытия Бога. Неизвестно, какой философской школе это доказательство принадлежало. Неизвестно, кто был его автором, в каком веке он жил, какие взгляды исповедовал. Сестра перевела текст доказательства на русский язык. Мне оно очень понравилось, я набрал его и выставил в Интернете.

«Что есть Бог? Бог есть абсолютная реальность, абсолютная полнота бытия. Допустим, абсолютной реальности нет, тогда нет и реальности относительной, реальности обусловленной, существующей посредством бесконечных причин и следствий. Вернее, такая реальность без отношения к абсолютному становится иллюзорной, ибо каждое звено в этом мире не имеет причины в себе, но получает ее от предстоящего – и так до бесконечности. Тогда иллюзорно и наше предположение, что Бога нет, так как принадлежит этой реальности, входит в нее, является ее обусловленной частью. Раз мы считаем, что мы существуем и имеем возможность задавать философские вопросы, существует и абсолютно реальное».

В чем особенность данного доказательства? Почему оно понравилось мне? Здесь предположение о том, что Бога нет, само себя уничтожает, само выбивает из-под себя бытие и аннигилирует.

Итак, благодаря мне данный текст оказался в Интернете. Через несколько дней я увидел и поразился, с какой страшной силой он стал распространяться по сети. Его цитировали, его комментировали, на него ссылались, им пользовались для подтверждения своих псевдорелигиозных взглядов и мировоззрений. Именно тогда мне и пришла мысль о философской задаче сатаны. Я вдруг понял, что невольно оказался орудием в чужой игре. Осознавая свою вину, свой грех, мучимый сомнениями и страхами, я написал пять опровержений этого доказательства, выставил их на своей странице, но никто на них не обратил ни малейшего внимания. «Доказательство» же продолжало набирать популярность. Мне вдруг показалось, что оно само себя воспроизводит, копирует, множит и распространяет. Тогда я сходил в храм, отстоял службу, причастился, собрался с мыслью и написал вот этот рассказ. Возможно, он станет противоядием для запущенного мной «духовного вируса».

Абсолютная ценность

Любовь не может быть абсолютной ценностью в мире, ибо в этом случае она уничтожила бы мир.

Предостережение
Я есмь путь и истина и жизнь;
никто не приходит к Отцу,
как только через Меня.
Евангелие от Иоанна (14; 6)

Божественный мрак – это тот
непреступный свет, в котором
пребывает Бог.
Псевдо-Дионисий Ареопагит
Самого старого и уважаемого монаха, который уже давно забыл свое имя, свое прошлое и приготовился уйти в вечность, борец с монофелитской ересью Максим попросил высказать свое мнение о творениях святого Дионисия Ареопагита. Вопрошающий серьезно изучал этого богослова, восхищался им, писал на его произведения схолии, но что-то в душе не давало ему покоя, тревожило и даже пугало. Монах оказался подготовленным к вопросу, его слова острыми стрелами вонзались в сердце Максима.

– «Когда двое или трое соберутся во имя мое, там я посреди них», - возвестил нам Господь. Так возникла на земле Церковь Божия, в которой реально присутствует Божественный Логос, то есть вся полнота Божественной Истины. И дана она не одному или нескольким, но всем христианам вместе и на все времена. Дионисий же в погоне за Сверхсуществующей Сверхсущностью объявляет Благую Весть, открывшуюся нам во Христе, всего лишь катафатическим уровнем богословия. Он искушает нас Сверхбожественным Сверхзнанием. В апофатическом восхождении мы должны превзойти все чувственное и умопостигаемое, все мыслимое и немыслимо. Мы должны выйти из себя, забыть себя, в умопомрачительном экстазе вступить в Божественный мрак и соединиться с Запредельным. Именно такой путь достижения Единого предлагали «внешние философы», духовные вожди язычников – Плотин и Прокл. Это было бы, наверное, правильно, если бы Божественный Логос еще не спустился с небесных высот в наш падший мир, не воплотился в человеке и не открыл нам бездны Божественного.

– Разве Бог не пребывает вечно в ослепительном сиянии сверхсуществующего мрака? Опыт многих подвижников и святых говорит нам об этом.
– Нет! Бог в этом мире, вместе с нами! Никуда восходить не надо! Сын Божий, с которым Отец и Дух Святой единосущны, жил с нами, учил нас праведной жизни, умер за нас на кресте и воскрес. Он теперь в таинствах Церкви Своей, а Церковь Его есть Небо на земле. Божественное Слово предлагает нам стать соучастниками Божественной жизни. Достаточно прийти в храм, достаточно причаститься воскресшей плоти Христа, и мы в вечности, то есть в глубине Божественной Троицы. Нет иных тропинок к спасению, нет иных дорог к истине, кроме единственной: через церковь ко Христу, через Христа в Духе Святом к Отцу Небесному.
– Почему же великий ученик апостола Павла этого не видит? Почему он описывает иной путь соединения с Богом?
– И здесь самый главный вопрос, брат мой, который я хотел бы тебе задать: Дионисий ли написал эти труды? Не ошибаемся ли мы, принимая их автора за Дионисия?
– Почему ты сомневаешься?
– Я сомневаюсь потому, что никто из великих отцов церкви в своем богословии не использует творения Дионисия Ареопагита, никто не комментирует их и не ссылается на них.
– Понимаешь, Богу было угодно, чтобы труды эти стали известны только сейчас.
– Слишком много в его размышлениях «внешней философии», горделивой мудрости князя мира сего! Слишком мало божественной простоты Духа Святого!
– Возможно, Господь открывает только избранным нечто сокровенное и таинственное.
– Берегись, о Максим! Не пытается ли кто-то нас обольстить этим?
– Зачем? С какой целью?
– Чтобы подменить Бога пастухов философским Сверх-богом, чтобы подменить Божественное рыбарей богословским Сверх-божественным!
– И кто же это мог сделать?
– О том не ведаю…
Старый монах умолк и впал в забытье, такое случалось с ним часто в последнее время. Максим бережно уложил его на деревянную скамейку и приступил к вечерней молитве.

Точка отсчета

Мироздание меняется в зависимости от того, что мы принимаем за точку отсчета.

Кофейные зерна бреда

Несколько дней назад, мучимый бездельем и одиночеством, я совершил грандиозное для всего человечества открытие. «Открытие» это, на мой взгляд, должно было перевернуть наше понимание сущего. В чем его суть? Я вдруг понял, что реальность бесконечно богаче, глубже и шире всех наших представлений о реальности. Я вдруг осознал: реальность – это не только то, что нам навязали извне в качестве реальности. Мною был сформулирован новый принцип построения мира: «реально то, что я ощущаю как реальное, пережил как реальное, испытал как реальное, и не важно, является ли оно таковым на самом деле». Любая иллюзия становится действительной, если я пережил ее как действительное в акте самого переживания. А потому все мои сновидения, все мои грезы, все мои мечты становятся истинно существующими. Их содержание получает статус бытия, каким бы фантастичным и абсурдным оно ни казалось.

Итак, я действительно парил в облаках, я действительно умирал и рождался заново, я действительно боролся с чудовищами, я действительно встречался с инопланетянами, я действительно странствовал в лабиринте без выхода и входа, я действительно был пожираем ядовитыми насекомыми, я действительно срывался в пропасть, горел в огне, тонул в болоте, превращался в оборотня, сжимался до размеров бактерии, разлагался в гробу, болел проказой, спасался от призраков, ловил молнии, останавливал время, беседовал с мертвыми, менял лица, спорил с тенью, преследовал двойника, проходил через стены, висел на паутинке, барахтался в мыльном пузыре, скитался на перышке, блуждал в зеркалах.

В первые дни после совершенного «открытия» у меня кружилась голова от того, что со мной произошло, от того, кем я был, в чем участвовал, что испытал. Мое существование растянулось до размеров Вселенной, моя жизнь включила в себя тысячи жизней. Моя судьба превратилась в бесконечную сеть судеб, счастливых и трагических, великих и ничтожных, святых и грешных. Сначала я о своем прозрении никому не говорил. Боялся расплескать тайну, боялся не найти слов, боялся, что меня не поймут или посчитают сумасшедшим. Но разве можно об этом долго молчать! Не выдержал. Поделился «открытием» с моей любимой девушкой – Викой. Вика окончила с отличием факультет психологии. Казалось, она должна была его оценить, им восхититься. Однако ей почему-то сразу же не понравился весь этот бред. Вика квалифицировала его как особую форму интеллектуального помешательства.

– У тебя получается, – размышляла девушка, зажигая конфорку на газовой плите, - любая твоя фантазия, любая твоя греза – уже реальность.
– Да, любимая, – не без удовольствия соглашался я, – при одном условии: если я пережил ее в своем сознании как реальность.
– Любой твой бред, любой твой абсурд, любое твое безумие! – пыталась заострить свою мысль Вика.
– Да, да, совершенно верно, – вдохновенно упивался я дерзостью проникновения в глубину сущего, – все становится реальным, ибо открылось мне как реальное, ибо заявило о себе как реальное. Сама реальность становится бесконечно богатой и причудливой, многомерной, многослойной, многозначной, как в детской сказке, как в древнем мифе.
– Но представь, если я во сне попрошу тебя убить меня в яви? Сделаешь ли ты это? – тихо и осторожно спросила любимая, поставив на огонь турку.

Викин вопрос застал меня врасплох, поверг меня в смятение. Я оказался не готов к такому повороту мыслей. Моя теория дала трещину.

– Нет! Не убью! Я же не сумасшедший!
– Но почему? Ведь именно я прошу тебя доказать свою верность на деле! Или не я?
– Не знаю. Об этом я как-то не подумал.
– Вообрази, одно безумие потребует от тебя отменить другое, а этим другим будет наша с тобой жизнь. Представь, какой-нибудь явившийся тебе во сне Кронос заявит свои права на наших детей, потребует от тебя бросить их с балкона. Исполнишь ли ты его волю?
– Нет! Не исполню! Точно не исполню!
– Ты не сможешь удержаться. Твой бред, которому ты дал право на существование, будет влиять на тебя, на твой разум, на твою волю, на твой моральный выбор. Твой бред выйдет из-под контроля и подчинит тебя себе.
– Я научусь его сдерживать! Я научусь им управлять!
– Реальность и сон в любом случае будут постоянно сталкиваться друг с другом, противоречить друг другу, – давила на меня

Вика, помешивая на огне кофе.

– Например?
– Допустим, во сне я тебе изменила, а в реальности нет. Что ты сделаешь?

Пауза. Молчание. Вновь удар по моему «открытию». Я не думал о моральных последствиях моей теории. Нравственность не вписывалась в созданную мной концепцию реальности, разрушала ее, уничтожала ее. Мне оставалось только моргать глазами и по-детски лепетать в ответ что-то невразумительное.

– Ну, что ты сделаешь?
– Не знаю, любимая.
– Кого ты вообще выберешь? Ту, которая во сне, или ту, которая сейчас с тобой беседует? Ведь это два разных человека, и существуют они в разных мирах!
– Тебя, конечно! – блеял я смиренно.
– Но вместе со мной ты должен выбрать и мою Вселенную, мое отношение к реальности, то есть – наш реальный мир!
– Да! Ты права! – сдался я в итоге под ударами железной логики искушенного в спорах психолога.
– Ой! Ай! Ай-я-яй!

Кофе сбежал из турки и залил плиту. Вика быстро выключила газ, не успев осознать свою интеллектуальную победу, не сумев насладиться ею всем сердцем, всей душой. Я сидел и молчал, печально взирая на жалкие обломки великой теории.

Иной путь познания

Почему мы так доверяем научному познанию? Почему мы верим в науку? Наука имеет дело с причинно-следственными рядами, уходящими в бесконечность, а наша жизнь конечна. Через причинно-следственные ряды мы никогда не приблизимся к последней истине. Однако нас интересует именно последняя истина, ибо только последняя истина может оправдать нашу жизнь. Объем данного наукой знания о мире будет всегда конечным и по сравнению с бесконечностью равным нулю. Значит, необходимо найти иной путь познания.

О сущности слов

У великого математика древней Руси Кирика Новгородца был талантливый ученик. Звали его Андрейка. Они вместе читали библейские книги и труды великих отцов церкви, вместе делали умопомрачительные вычисления на восходящей шкале христианского времени, вместе пытались найти небесную пропорцию, на основе которой был сотворен Богом этот мир. Однажды Андрейка обратился к учителю с вопросом:

– Смотрю на Вас и удивляюсь. Почему Вы с таким трепетом относитесь ко всему написанному? Зачем Вы собираете с пола обрывки берестяных писем и прячете их за иконы?

Кирик улыбнулся Андрейке с любовью и нежностью. Он решил поделиться с ним своей самой сокровенной тайной, своей самой дорогой мыслью:

– Запомни! Наш язык нам не принадлежит! Это не просто слова на бересте, это не просто буквы. Это искорки Божественного Слова, это малые логосы, которые пронизывают все бытие, которыми одухотворена каждая вещь вокруг нас. Этими логосами соединен, скреплен, связан наш мир в один узор, в одно целостное единство. Эти искорки не дают ему рассыпаться и исчезнуть во мгле небытия.

Алексей Иванов