Тут в последнее время чуть не каждый лень слышу даже в новостных передачах о Гулаге, о преступлениях Сталина и о том. какой был плохой СССР. Особенно старается вдова Солженицына. Вот и даже некоторые сталинисты стали называть его "Архипелаг Гулаг" "уникальным историческим трудом", и признавать "преступления сталинизма"
Даже если «Архипелаг ГУЛАГ» и уникальный труд, но это на самом деле обман! Там нет правды, там ложь. Да и с точки зрения литературной, там написано просто плохо. Недаром пришлось адаптировать текст для школьников старших классов. Толстого не адаптируют, а вот Солженицына пришлось!
Я в своей жизни дважды сталкивался с лагерной тематикой – один раз вживую, и один раз в подробных беседах с человеком, прошедшим Норлаг по полной программе.
Но по порядку.
В 1952г., моего отца, как специалиста, призвали в армию (в инженерные войска), и мы переехали в знаменитый ныне г. Саров. Строили его заключённые, а мой отец был одним из технических начальников производственной зоны.
Я часто, после уроков, бегал к нему на работу и, поскольку охрана меня уже знала, меня пропускали свободно. Я видел этих людей, разговаривал с ними. У меня до сегодняшнего дня есть сувенир - пожарный топорик, который для меня специально выковали зеки в кузнице, только потому, что он мне, пацану, понравился. Они и вправду уважали моего отца, наверно, за честность и справедливость.
Среди них, кстати, много было расконвоированных, которые только ночевать обязаны были в зоне, а так могли ходить спокойно и без охраны. О каких-то жестокостях и слыхом не слыхивали.
Расскажу один случай. Где-то в конце осени – начале зимы 1952г. мы с отцом шли по улице и увидели колонну заключённых, сидящих на земле, вокруг которых бегала охрана, пытаясь их поднять. Отец, поскольку это были его работники, подошёл разобраться. Выяснилось, что на рабочей зоне прорвало трубу и дежурный сантехник стал устранять аварию. В это время рабочее время закончилось, ударили в рельс об окончании рабочего дня, но ведь трубу с прорывом не бросишь!
Заключённых, как всегда, выстроили перед воротами, пересчитали и вывели из зоны. Но при пересчёте ошиблись и выяснили это только за воротами, где их обязательно пересчитывали снова. Для охраны это побег - охрана несёт ответственность за каждого! Старший охраны побежал в зону искать, нашёл довольно быстро (тот сидел над трубой и заканчивал бандажирование), и, видать в запале (тут ведь всё сказалось - и облегчение, что нашёл, и злость, что перепугал побегом до смерти!), подбежал сзади и со всего маху рукояткой пистолета огрел зека по голове. Конечно разбил голову. Когда вывели его из зоны, и остальные узнали что случилось, зеки уселись на землю и сказали, что дальше не пойдут и чтобы вызвали начальство.
Да отец успокоил их, обещал сам направить раппорт и настоять на наказании старшего охраны. Вот здесь и сказалось уважение зеков к моему отцу – ему поверили, и пошли на зону. Я потом спрашивал у отца – что да как - старшего охраны отдали под трибунал.
Вот реальные порядки в зоне в те времена! Сидели там по разным статьям, в т.ч. и по 58-ой. В частности, Николай Иванович, тоже харьковчанин, гл. бухгалтер того строительного учреждения, где служил отец, был расконвоированный зек, сидевший как раз по этой статье, за слишком вольное обращение с госимуществом, нецелевое использование ГСМ, выделенного на армейские цели и незаконные бартерные операции. Рассказывал он это. сидя за столом, когда был у нас в гостях, и отец потом подтвердил, что всё так и было.
Это было моё первое знакомство с лагерными порядками.
Даже если «Архипелаг ГУЛАГ» и уникальный труд, но это на самом деле обман! Там нет правды, там ложь. Да и с точки зрения литературной, там написано просто плохо. Недаром пришлось адаптировать текст для школьников старших классов. Толстого не адаптируют, а вот Солженицына пришлось!
Я в своей жизни дважды сталкивался с лагерной тематикой – один раз вживую, и один раз в подробных беседах с человеком, прошедшим Норлаг по полной программе.
Но по порядку.
В 1952г., моего отца, как специалиста, призвали в армию (в инженерные войска), и мы переехали в знаменитый ныне г. Саров. Строили его заключённые, а мой отец был одним из технических начальников производственной зоны.
Я часто, после уроков, бегал к нему на работу и, поскольку охрана меня уже знала, меня пропускали свободно. Я видел этих людей, разговаривал с ними. У меня до сегодняшнего дня есть сувенир - пожарный топорик, который для меня специально выковали зеки в кузнице, только потому, что он мне, пацану, понравился. Они и вправду уважали моего отца, наверно, за честность и справедливость.
Среди них, кстати, много было расконвоированных, которые только ночевать обязаны были в зоне, а так могли ходить спокойно и без охраны. О каких-то жестокостях и слыхом не слыхивали.
Расскажу один случай. Где-то в конце осени – начале зимы 1952г. мы с отцом шли по улице и увидели колонну заключённых, сидящих на земле, вокруг которых бегала охрана, пытаясь их поднять. Отец, поскольку это были его работники, подошёл разобраться. Выяснилось, что на рабочей зоне прорвало трубу и дежурный сантехник стал устранять аварию. В это время рабочее время закончилось, ударили в рельс об окончании рабочего дня, но ведь трубу с прорывом не бросишь!
Заключённых, как всегда, выстроили перед воротами, пересчитали и вывели из зоны. Но при пересчёте ошиблись и выяснили это только за воротами, где их обязательно пересчитывали снова. Для охраны это побег - охрана несёт ответственность за каждого! Старший охраны побежал в зону искать, нашёл довольно быстро (тот сидел над трубой и заканчивал бандажирование), и, видать в запале (тут ведь всё сказалось - и облегчение, что нашёл, и злость, что перепугал побегом до смерти!), подбежал сзади и со всего маху рукояткой пистолета огрел зека по голове. Конечно разбил голову. Когда вывели его из зоны, и остальные узнали что случилось, зеки уселись на землю и сказали, что дальше не пойдут и чтобы вызвали начальство.
Да отец успокоил их, обещал сам направить раппорт и настоять на наказании старшего охраны. Вот здесь и сказалось уважение зеков к моему отцу – ему поверили, и пошли на зону. Я потом спрашивал у отца – что да как - старшего охраны отдали под трибунал.
Вот реальные порядки в зоне в те времена! Сидели там по разным статьям, в т.ч. и по 58-ой. В частности, Николай Иванович, тоже харьковчанин, гл. бухгалтер того строительного учреждения, где служил отец, был расконвоированный зек, сидевший как раз по этой статье, за слишком вольное обращение с госимуществом, нецелевое использование ГСМ, выделенного на армейские цели и незаконные бартерные операции. Рассказывал он это. сидя за столом, когда был у нас в гостях, и отец потом подтвердил, что всё так и было.
Это было моё первое знакомство с лагерными порядками.
Второе знакомство было позже и оставило значительно более сильный след. В начале 60-х, будучи завсегдатаем и просто своим человеком в харьковском магазине «Поэзия» я познакомился, а потом и сдружился, с мамой, работавшей тогда в магазине моей приятельницы, незабвенной Еленой Владимировной Кусковой. Должен признать, что более светлого человека я в своей жизни не встречал, хотя судьба пыталась её искалечить по полной!
Немного об её биографии. Москвичка, дочь купца средней руки, окончила до революции гимназию, после революции вышла замуж, муж – некий партийный функционер, но она о нём много не рассказывала, родила дочь. Она не работала, вела светский, несколько богемный образ жизни. И вот в начале тридцатых, муж, по её словам, где-то, то ли неудачно пошутил, то ли рассказал двусмысленный политический анекдот, но был арестован, и на допросах, чтобы обелить себя оговорил многих, в т.ч. и свою жену. Её арестовали. Следователь бы и рад был отпустить, ибо было видно, что это оговор, но … Её мама развила слишком бурную деятельность в попытках освободить дочку и обращалась к людям, обращение к которым властью рассматривалось, как обращение к международной общественности. В частности, к председателю Советского Красного Креста Пешковой. В результате её осудили на пять лет и в 1933г. она с третьей партией заключённых прибыла в Норлаг. Вот об облике охранников она рассказывала много. Вот пример: весна, сверху снег, под снегом вода; ведут колонну уставших женщин с работы; охрана командует сойти с дороги в снег; а потом команда «Лечь!», «Встать!», «Лечь!», «Встать!» и так десять раз. Можете представить во что превращались ватники – в тяжеленные истекающие грязной талой водой вериги, а эти женщины в стучащих от холода и усталости полутрупы. Так охрана развлекалась. Звери – да! Но самое интересное, что охрана практически тоже жила как в заключении, а в этой среде всегда процветает зверство.
Но вот другой случай из рассказов Елены Владимировны. Порт Дудинка. Приходит баржа с партией заключённых. На причале висит громадный плакат: «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!». Заключённые отказались сходить на берег, пока не снимут плакат, расценив это как издевательство. Сняли! И заключённым ничего не было! Если бы сегодня случилось что-нибудь подобное, то это, думаю, было бы расценено как бунт, со всеми вытекающими!
На мой прямой вопрос о контингенте – кто и за что сидел, она прямо ответила, что примерно половина сидела за дело и была откровенными врагами Советской Власти.
Вот правда о лагерях от человека их прошедшего и ярого антисталиниста, что не удивительно, ибо отсидев свой срок, сев в поезд и приехав в Харьков, где у родственников мужа воспитывалась её дочь, она была снята с поезда и отправлена ещё на десять лет в ссылку туда же, где и проработала до конца пятидесятых. Я держал в руках книжку Урванцева с дарственной надписью. Я бы гордился такой надписью! Да и дарственных адресов, подписных городским треугольником и высылаемых ей по почте в Харьков, когда она уже уехала из Норильска, у неё было не один и не два. Но реабилитации она не подлежала, ибо осуждена была не по анонимному доносу, а по подписанному заявлению. Так вот, ей «Самые Главные Люди в Стране» сказали: « вот тот, кому ты обязана своей поломанной жизнью!» Скажите, как она могла не стать антисталинисткой?! Но несмотря на всё, на предательство страны по отношению к ней, на предательство мужа, оговорившего её, на предательство человека, ставшего её вторым мужем, бросившего её в трудную минуту, на предательство старшей дочери, воспитанной родственниками её первого мужа, и выросшей в мещанку, которая по северным справкам матери получила квартиру, а потом сказала матери, что места мало, и чтобы она уходила и выгнала её, в результате Елена Владимировна почти до глубокой старости снимала с дочкой квартиры в частном секторе, так вот несмотря на всё это она осталась, повторюсь, самым светлым человеком, встреченным мною в жизни. Я ей многим обязан в своём понимании жизни, в твёрдом убеждении, что человек может остаться Человеком в самых неблагоприятных условиях, не оскотиниться, не скурвиться, и оставаться свободным даже в тюремной камере. Свобода –это внутреннее состояние человека. А всякие сванидзы и пивоваровы, кричащие об отсутствии свободы, просто насмерть перепуганные собственными страхами, обиженные на весь свет, что им чего-то не додали в их жизни, маленькие и никчемные людишки.Этих обиженок типа Сванидзе всегда хватало. Они все людишки с неоправданно высоким самомнением и завышенными амбициями, которые считают, что "та" власть их гнобила, не додала пряников, на которые они имели право по рождению, по способностям и вообще просто имели право. Такие людишки существовали и во времена оно, а в российской истории большинство предателей были такими. Но вот трибуну и власть им давать не следовало, а это уже на совести действовавших властей.
И ещё раз должен признаться в своей неизбывной любви и благодарности к маленькой худенькой женщине, но большому человеку – Елене Владимировне Кусковой.
А в моей большой семье, где дед и бабушка были старые большевики, включая семью деда, а он был старшим из тринадцати детей у своих родителей, включая семью моего отца с его двумя братьями и сестрой, их жёнами и мужем, репрессированных не было. Да и среди знакомых и друзей о репрессиях к их родственникам редко кто рассказывал.
Немного об её биографии. Москвичка, дочь купца средней руки, окончила до революции гимназию, после революции вышла замуж, муж – некий партийный функционер, но она о нём много не рассказывала, родила дочь. Она не работала, вела светский, несколько богемный образ жизни. И вот в начале тридцатых, муж, по её словам, где-то, то ли неудачно пошутил, то ли рассказал двусмысленный политический анекдот, но был арестован, и на допросах, чтобы обелить себя оговорил многих, в т.ч. и свою жену. Её арестовали. Следователь бы и рад был отпустить, ибо было видно, что это оговор, но … Её мама развила слишком бурную деятельность в попытках освободить дочку и обращалась к людям, обращение к которым властью рассматривалось, как обращение к международной общественности. В частности, к председателю Советского Красного Креста Пешковой. В результате её осудили на пять лет и в 1933г. она с третьей партией заключённых прибыла в Норлаг. Вот об облике охранников она рассказывала много. Вот пример: весна, сверху снег, под снегом вода; ведут колонну уставших женщин с работы; охрана командует сойти с дороги в снег; а потом команда «Лечь!», «Встать!», «Лечь!», «Встать!» и так десять раз. Можете представить во что превращались ватники – в тяжеленные истекающие грязной талой водой вериги, а эти женщины в стучащих от холода и усталости полутрупы. Так охрана развлекалась. Звери – да! Но самое интересное, что охрана практически тоже жила как в заключении, а в этой среде всегда процветает зверство.
Но вот другой случай из рассказов Елены Владимировны. Порт Дудинка. Приходит баржа с партией заключённых. На причале висит громадный плакат: «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!». Заключённые отказались сходить на берег, пока не снимут плакат, расценив это как издевательство. Сняли! И заключённым ничего не было! Если бы сегодня случилось что-нибудь подобное, то это, думаю, было бы расценено как бунт, со всеми вытекающими!
На мой прямой вопрос о контингенте – кто и за что сидел, она прямо ответила, что примерно половина сидела за дело и была откровенными врагами Советской Власти.
Вот правда о лагерях от человека их прошедшего и ярого антисталиниста, что не удивительно, ибо отсидев свой срок, сев в поезд и приехав в Харьков, где у родственников мужа воспитывалась её дочь, она была снята с поезда и отправлена ещё на десять лет в ссылку туда же, где и проработала до конца пятидесятых. Я держал в руках книжку Урванцева с дарственной надписью. Я бы гордился такой надписью! Да и дарственных адресов, подписных городским треугольником и высылаемых ей по почте в Харьков, когда она уже уехала из Норильска, у неё было не один и не два. Но реабилитации она не подлежала, ибо осуждена была не по анонимному доносу, а по подписанному заявлению. Так вот, ей «Самые Главные Люди в Стране» сказали: « вот тот, кому ты обязана своей поломанной жизнью!» Скажите, как она могла не стать антисталинисткой?! Но несмотря на всё, на предательство страны по отношению к ней, на предательство мужа, оговорившего её, на предательство человека, ставшего её вторым мужем, бросившего её в трудную минуту, на предательство старшей дочери, воспитанной родственниками её первого мужа, и выросшей в мещанку, которая по северным справкам матери получила квартиру, а потом сказала матери, что места мало, и чтобы она уходила и выгнала её, в результате Елена Владимировна почти до глубокой старости снимала с дочкой квартиры в частном секторе, так вот несмотря на всё это она осталась, повторюсь, самым светлым человеком, встреченным мною в жизни. Я ей многим обязан в своём понимании жизни, в твёрдом убеждении, что человек может остаться Человеком в самых неблагоприятных условиях, не оскотиниться, не скурвиться, и оставаться свободным даже в тюремной камере. Свобода –это внутреннее состояние человека. А всякие сванидзы и пивоваровы, кричащие об отсутствии свободы, просто насмерть перепуганные собственными страхами, обиженные на весь свет, что им чего-то не додали в их жизни, маленькие и никчемные людишки.Этих обиженок типа Сванидзе всегда хватало. Они все людишки с неоправданно высоким самомнением и завышенными амбициями, которые считают, что "та" власть их гнобила, не додала пряников, на которые они имели право по рождению, по способностям и вообще просто имели право. Такие людишки существовали и во времена оно, а в российской истории большинство предателей были такими. Но вот трибуну и власть им давать не следовало, а это уже на совести действовавших властей.
И ещё раз должен признаться в своей неизбывной любви и благодарности к маленькой худенькой женщине, но большому человеку – Елене Владимировне Кусковой.
А в моей большой семье, где дед и бабушка были старые большевики, включая семью деда, а он был старшим из тринадцати детей у своих родителей, включая семью моего отца с его двумя братьями и сестрой, их жёнами и мужем, репрессированных не было. Да и среди знакомых и друзей о репрессиях к их родственникам редко кто рассказывал.
Оригинал взят у 
vsilvestrov в О Солженицине и лагерной тематике. К акции "Бессмертный Гулаг".
Свежие комментарии