Третий-с-половиной Рим, или ватиканские игры Петра Великого

Тимпан Казанского собора в Санкт_Петербурге - фото с сайта spb-guide.ru

Первого императора Всероссийского Петра Алексеевича не зря называют Великим. Этот человек был велик во всём, что делал – по мелочам не разменивался. Даже в таких неоднозначных темах, как религия. Казалось бы, религия – такой незыблемый институт, тем более в то время. Поколебать его или даже засомневаться в его истинности не приходило и в голову. Однако использовать религию в интересах государства – это было нечто новое. И не надо сейчас про крестовые походы, инквизицию и колонизацию – суть всех этих процессов сводилась к одному: укрепить держащие власть семьи, обезопасить их троны и набить их сундуки побольше золотом. Ни о каких государственных интересах речи нет. В России же, как обычно, всё иначе.

В 1707 году в Рим отправляется русское посольство во главе с князем Куракиным, испрашивающего личной аудиенции у папы Климента XI для передачи некоего тайного послания от Петра. Собственно, за 10 лет до этого Пётр желал лично посетить папу и пообщаться с ним – в маршруте «Великого посольства» значились и Венеция, и Рим. Однако попасть туда молодому русскому царю было не суждено – его сестра Софья подняла в России стрелецкий бунт, и Петру срочно пришлось всё бросать и возвращаться домой. Это, кстати, опровергает одну из версий, что Софья, дескать, подняла бунт уже после возвращения Петра, уличив свиту в подлоге – будто Петра извели в Европе, а в Москву прислали ненастоящего. Бунт не был реакцией на «подменённого царя», он готовился гораздо заранее, начался тоже до прибытия посольства в Москву и даже стал причиной спешного возврата Петра.


Так для чего же Пётр так рвался в Рим? Неужели ему было мало уже состоявшихся визитов в самые пышные и славные города Европы тех лет – Лондон, Кёнигсберг, Амстердам, Вену, Париж и Дрезден? Ознакомиться со славной архитектурой Вечного Города? Прикоснуться к многовековой истории? Или, грешным делом, задуматься о смене веры православной на латинскую? Нет. Пётр руководствовался исключительно интересами государства. Не забываем, что цель «Великого посольства» - заручиться поддержкой европейских правителей против турок и шведов. То есть обеспечить тылы на южных и северных рубежах. «Так это то же самое, что в Европе», скажете вы, «он спасал Романовых и всё своё окружение от политического краха». И это будет очень поверхностным мнением. Если вспомнить, что главное в политике всех первых Романовых – объединение восточно-славянских народов в рамках одного государства – всё встаёт на свои места. На южных рубежах Пётр укреплялся в Малороссии, а на северных – отвоёвывал Черноруссию. Только в объединении восточных славян видел он завершение создания сильного русского государства, способного превратиться в империю и защитить их историко-культурную идентичность. А пока получалось не очень, причём сильно не очень – кроме азовской победы похвастаться, в целом, было и нечем. А тут ещё эти стрельцы…

Единственным союзником, который мог бы поддержать Россию в её деяниях и стремлениях, была Речь Посполитая. Звучит несколько странно в свете постоянных войн нашей страны с Польшей на протяжении предыдущих ста с лишним лет, однако история полна парадоксов. В Польше в ту пору имелось междуцарствие после смерти короля Яна Собеского и выборами нового короля. Ни выдвиженец Стокгольма Станислав Лещинский, ни выдвиженец Версаля принц де Конти, ни выдвиженец Вены герцог Леопольд Лотарингский Петра не устраивали. В Польше королём ему был необходим лишь один из его личных друзей, который обезопасил бы тылы Петра в завершении Северной войны и поддерживал его во всём. Так возникла кандидатура Августа Саксонского, большого друга и собутыльника Петра. А чьё слово было бы решающим в архикатолической Речи Посполитой? Разумеется, папы.

Вот с такой тайной миссией и направился в Рим князь Куракин. Август Саксонский к тому времени уже успел побывать польским королём, но вследствие неудачной войны со Швецией свой трон утратил – для России теперь было важно реставрировать его там. Как уже говорилось ранее, целью Петра в «Великом посольстве» была не только поддержка европейских государей, но и сбор информации об устоях европейских стран и их методах ведения политики. Юный царь набирался опыта, чтобы потом использовать его против этих самых конкурентов! Всё подмечающий, запоминающий и глубоко анализирующий царь, обладавший превосходной памятью, впитывал всё до единой детали, становясь таким же хитрым и изворотливым, как европейцы. И эти качества предстояло транслировать Куракину в переговорах с папой. Чего он ему только не наобещал – и францисканский монастырь посреди Москвы построить, и иезуитских гимназий понаучреждать, и свободно пропускать через Россию папских миссионеров в Китай и Персию. И всячески при этом намекая, что сам, дескать, премного симпатизирует католицизму, вплоть до мыслей о смене веры. Даже подпись под депешей Пётр оставил неоднозначную – «Вашего папежского престола склонный приятель Пётр». В Ватикане очень сильно наклёвывающимся возможностям обрадовались, однако, допустили оплошность, придав всем тайным переговорам огласку, зафиксировав все их в ответном письме папы. Письмо это прошло через папскую канцелярию и стало, таким образом, доступно общественности. Но тут случилась Полтава.

После полтавского разгрома шведской армии расклад сил в Польше изменился, и Август легко смог вернуть свой трон. Поддержка Ватикана больше Петру не требовалась, к тому же он был сильно разозлён на папу. Но ватиканские деятели намертво вцепились в царя, не желая выпускать такой лакомый кусок. Кардинал Оттобони, Великий Канцлер Святого Престола, забрасывал Петра письмами, в которых именовал себя не иначе, как «послушным рабом» и желал «прилежно служить» при российском дворе. Однако Пётр оставался безразличным. У него был свой план, который он постепенно превращал в реальность.

Мы уже говорили о совершенно испорченной психике Петра. Страх смерти в детстве наложил грубейший отпечаток на всю его дальнейшую жизнь и поведение. Любое воспоминание о Москве, о людях, её населявших, о порядках, царивших там, как о месте боли стали для него невыносимы. Именно так появляется идея о создании новой столицы из ничего. Европейской столицы, ничем не напоминающей ненавистную Москву. Но что делать с теорией Третьего Рима, роль которого играет Москва после переезда древнеримских инсигний из Константинополя? Отказаться от неё – значит, лишить себя сакральности верховенства своей власти в Европе. Пётр ведь уже отказался к тому моменту от коронаций шапкой Мономаха, транслировавшей посредством переставленных на неё драгоценностей сакральность власти цезаря. И от титула «царь» планировал отказаться (и отказался впоследствии) взамен на древнеримский диктаторский титул «император», отсылавший одновременно и к самому Гаю Юлию Цезарю, и указывавший Европе, что их император, германский, самозванец. Но вот от Третьего Рима отказаться он никак не мог! И это нашло отражение в названии новой столицы России.

Санкт-Петербург – город святого Петра. А почему не Петра и Павла? Они же оба покровители нового города. Тем более названия с двойными святыми уже использовались в названии церквей как в католичестве (собор святых Иоанна и Павла в Венеции – Сан-Дзаниполо (Дзан от венецианской сокращённой версии имени Джованни и Поло – от Паоло)), так и в православии (бесчисленные Космодамианские церкви на Руси в честь святых Косьмы и Дамиана). Тогда должно было бы быть Санкт-Петерпаульсбург. Здорово звучит! Но нет – Петру важно показать миру, что его новая столица – город именно святого Петра. Как Рим в Италии. То есть первый Рим, исходный, Рим Гая Юлия Цезаря. Петру очень важно было замкнуть этот круг, до сего дня представлявший из себя ось с тремя вершинами – Римом, Константинополем и Москвой – где Рим и Москва есть начало и конец, альфа и омега. И чтобы спаять этот обруч, недоставало последнего звена, которое и соединило бы в себе Москву с Римом. Москву как столицу России, а Рим – как город святого Петра. Для этого и появился Санкт-Петербург, новая столица России и новый город святого Петра. И этот замкнувшийся обруч лег в основу новой короны России, обретшей воплощение в Большой Императорской короне.

Присоединив церковь к государству, Пётр фактически стал патриархом православной Московской церкви. Строя Новый Рим на берегах Невы, он становился одновременно и своеобразным папой для православного мира, утверждая свой престол в новом городе. Ещё одна спайка в обруче.

Однако Ватикан не унимался. Очень уж хотелось воплотить договорённости, к исполнению которых справившийся со своими проблемами сам российский император более интереса не имел. Зная о пристрастии Петра к искусству и желанию оформить новую столицу по-европейски, в Россию был направлен архитектор и скульптор Никола Микетти, ставший папским агентом при русском дворе. Он прибыл в Санкт-Петербург в 1718 году и поступил на службу в качестве придворного архитектора Петра. Кандидатуру Микетти активно продвигал всё тот же кардинал Оттобони через российских дипломатов в Италии, Кологривова и Рагузинского. Микетти явился ко двору с дорогим подарком от папы – статуей Аполлона, а спустя год, после смерти главного придворного архитектора Леблона, занял его место. Однако агент из него получился посредственный – художник взял в нём верх. Через несколько лет его активная переписка с Римом сократилась почти втрое, а художественная деятельность в России, наоборот, выросла. Ватикан и сам понял, что ждать от Петра уже, в целом, нечего, и с досадой сбавил обороты. А вот благодаря Микетти теперь мы имеем парк и фонтаны в Петергофе (включая Большой каскад с Самсоном посредине), дворцы Монплезир, Марли и Эрмитаж в том же Петергофе, знаменитый Константиновский дворец в Стрельне, где теперь Путин принимает дорогих гостей, и ещё много мелких проектов, которые пришлось доделывать за умершим Леблоном. Именно Микетти первым предлагает учредить в России свою Академию Искусств «для учения русских людей делать статуи», поскольку закупаемые готовые в Англии и Голландии оставляли желать лучшего. Среди учеников Микетти много русских гениев, один из которых – Михаил Земцов, спроектировавший и построивший в Санкт-Петербурге церковь Рождества пресвятой Богородицы на Невском проспекте, в которой впоследствии венчался Павел I.


Большой каскад Большого дворца Петергофа

Именно во время пребывания Микетти в России Санкт-Петербург начинает покрываться египетскими обелисками – ещё одним связующим звеном с Римом. Покинул Россию он в 1723 году, за год до окончания контракта, вызвавшись доставить послание от Петра Великого папе, очевидно, расставляющее все точки над i во взаимоотношениях двух стран. Обратно Микетти так и не вернулся, оставшись работать в Риме. А созданный им отчасти Санкт-Петербург и окрестности стали ещё более напоминать Вечный Город, теперь уже и внешне. Спустя почти сто лет город получает ещё одно примечательное строение, вплотную приближающее его внешность к итальянскому Риму – Казанский собор.


Казанский собор в Санкт-Петербурге

Как известно, главным продолжателем дела Петра Великого на российском престоле считал себя его правнук, Павел I. Он же и принимает решение превратить церковь Рождества пресвятой Богородицы на Невском проспекте, в которой венчался и которую построил ученик Микетти Земцов, в великолепный собор, копирующий собор святого Петра в Риме. Сначала над проектом работал Кваренги, потом Камерон, но в связи с убийством Павла работы встали. К ним вернулись почти сразу же. Курировать проект взялся граф Строганов, а строить – молодой архитектор Воронихин, ученик Баженова. Собор был готов в 1811 году и почти полностью копировал творение Микеланджело и Бернини, только уменьшенное в несколько раз. Собор был посвящён иконе Казанской Богородицы, покровительнице Руси и спасительнице в 1613 году страны от польской оккупации, а впоследствии стал мемориалом воинской славы России после побед над Наполеоном. Примечательная деталь – и Строганов, и Воронихин были масонами, что отразилось в оформлении собора и впоследствии стало основой для слухов что храм, дескать, масонский и для масонских обрядов предназначенный. Однако масонская символика в северной столице встречается сплошь и рядом, и это тема отдельного разговора. Сейчас скажем лишь одно – государь Александр Павлович масонов не переносил и запрещал, но с их существованием и могуществом вынужден был мириться, поскольку не желал закончить как отец.

Так на карте мира появился Третий-с-половиной Рим, новый город, взявший на себя сакральный статус Москвы и принявший внешний облик Вечного Города. Пётр Великий совершил, казалось бы, невозможное – идею о трёх Римах не только преумножил, но и возвёл в абсолют, при этом ловко использовав Ватикан в своих целях. Это была своего рода месть русского монарха папству за многовековое планомерное уничтожение православия.


petrus_paulus написал в uctopuockon_pyc