Признаки социального класса: опыт экономического неравенства в повседневной жизни

Print PDF

Исследование Ларри Бартельса показало положительную корреляцию голосования в Сенате с мнениями и предпочтениями богатых слоёв, но отрицательную — с мнениями и предпочтениями бедных. Ворон ворону глаз не выклюнет…

В продолжение темы психологии экономического неравенства

Майкл У. Краус, Йельский университет; Юн Вон Пак, Йельский университет; Джейсинт Дж. К. Тан, Калифорнийский университет, Сан-Франциско

Признаки социального класса: опыт экономического неравенства в повседневной жизни

Широкие глобальные тренды указывают, что экономическое неравенство, находящееся по некоторым показателям на своем историческом пике (OECD, 2014; Piketty & Saez, 2014), является неотложной социальной проблемой, которая оказывает влияние на здоровье и благосостояние индивидов: примерно в 70% исследований, рассматривающих воздействие экономического неравенства на здоровье, данные указывают, что общественное здоровье ухудшается по мере того, как растет экономическое неравенство (Wilkinson & Pickett, 2006; Wilkinson & Pickett, 2009). Когда экономическое неравенство углубляется в общественных масштабах, факты указывают, что от этого страдают как общества, так и индивиды.

Помимо его очевидной взаимосвязи с благосостоянием, вопрос о том, как экономическое неравенство формирует психологический опыт индивидов, является предметом растущего интереса в социальных и экономических науках, где исследования показывают, как люди объясняют или оправдывают неравенство (Kraus, Piff, & Keltner, 2009; Sharif, Wiwad, & Aknin, 2016), осознают ли люди его масштабы (Davidai & Gilovich, 2014; Norton & Ariely, 2011) и влияет ли неравенство на поведение людей (DeCelles & Norton, 2016).

В данной работе мы используем уникальный подход, в котором мы рассматриваем экономическое неравенство так, как его испытывают индивиды в их повседневном взаимодействии с другими людьми. Используя открытия, сделанные в исследованиях процессов социального сравнения (Fiske, Cuddy, Xu, & Glick, 2002; Taylor & Lobel, 1989) и сигнализации статуса (Ambady & Rosenthal, 1993; Sapolsky, 2005), мы полагаем, что люди ощущают экономическое неравенство каждый день в форме коммуникации сигналов, обозначающих принадлежность к социальному классу – т.е. типов поведения, которые дают информацию о доходах человека, его уровне образования или роде занятий (Bourdieu, 1979; Kraus & Keltner, 2009; Veblen, 1899) – так, как эти сигналы воспринимаются и выражаются в каждодневном взаимодействии людей. В данной статье, мы объединяем данные, полученные психологическими и экономическими науками, чтобы вывести из них три основных гипотезы о сигнализации, обозначающей принадлежность к социальному классу, и об ощущении людьми неравенства. В частности, мы полагаем, что сигналы, обозначающие принадлежность к социальному классу:

1) появляются часто, происходят быстро и воспринимаются точно в процессе социального восприятия;

2) усиливают границы между общественными группами имущих и неимущих; и

3) активируют психологические процессы и типы поведения, которые оправдывают и поддерживают существующую экономическую систему (см. рисунок 1).

Далее, мы детально излагаем существующие доказательства каждой из этих гипотез, и намечаем будущие направления исследований, которые выводятся из них.

Для целей данного обзора, важно подумать над определением социального класса, который мы и другие в прошлом определяли, как положение человека в экономической иерархии общества, которое вычисляется при помощи комбинации ежегодного дохода, уровня образования и престижа выбранной профессии (Adler et al., 1994; Oakes & Rossi, 2003). Хотя опыт социального класса формируется этим экономическим статусом, действительное воздействие этого конструкта [т.е. понятия «социальный класс»] на социальный и психологический опыт индивидов очень разнообразен и многолик: социальный класс формирует поведение через усвоение культуры – например, через процесс социализации, протекающий внутри семьи, у членов которой общее социально-экономические происхождение – а также через социально-когнитивные механизмы – например, в них входят вошедшие в привычку поведенческие рефлексы на опыт, который уникален для данного социального класса (см. например Fiske & Markus, 2012). Социальный класс также может определить, с какими группами взаимодействует данный индивид и к каким он сам принадлежит (Lareau & Conley, 2008). Из-за его многоликости полезно представить концепцию социального класса (как и концепцию расы) как «пучок прутьев», который можно разобрать по частям и изучать его отдельные элементы (см. Sen & Wasow, 2016). Сигнализация – это особый элемент социального класса, который мы рассматриваем в данном обзоре, с целью лучше понять, каким образом классовые сигналы могут формировать процессы, связанные с созданием границ между классами, восприятий и опытов классовой мобильности, и самовосприятия индивидом его собственного социально-экономического положения в обществе.

Мы полагаем, что продемонстрированный в данном обзоре подход – это существенный шаг вперед в деле изучения учеными экономического неравенства. Предыдущие исследования рассматривали экономическое неравенство через призму глобальной экономики (см. например Piketty, 2015), как экономический тренд в восприятии индивидов (см. например Kluegel & Smith, 1986), или, косвенно, через изучение взаимосвязи между занимаемым социальным классом местом и эмоциями, мышлением или поведением (например, Kohn, 1963; Kraus, Tan, & Tannenbaum, 2013). Делая шаг вперед по сравнению с предыдущими исследованиями, мы рассматриваем экономическое неравенство как процесс ежедневного сравнения своего собственного социально-экономического положения с положением других, опираясь на динамическое наблюдение наблюдаемых типов поведения, которые сигнализируют принадлежность к социальному классу. У такого подхода есть несколько прямых преимуществ: он распространяет наше понимание опыта экономического неравенства за пределы экономической сферы и включает в него динамические процессы социального сигнализирования, о которых он информирует; он позволяет более полно понять процесс, при помощи которого люди начинают правильно воспринимать свое собственное социально-классовое положение в обществе по сравнению с другими (см. например, Goodman et al., 2001; Hout, 2008); и, он задает рамки понимания процессов, с помощью которых экономическое неравенство может воспроизводить себя с течением времени.

Признаки социального класса

От приматов до крабов, индивиды самых разных видов сигнализируют свой социальный (в широком понимании) статус при помощи невербального поведения (Hall, Coats, & LeBeau, 2005; Sapolsky, 2005; Sergio et al., 2011), вокализации (Dunbar & Burgoon, 2005; Gregory & Webster, 1996; Ko, Sadler, & Galinsky, 2015) и социальных символов (Veblen, 1899). Эти статусные символы помогают индивидам избегать ситуаций агрессии, которые дорого обходятся, или объединяться с другими индивидами, у которых есть материальные ресурсы, необходимые для обеспечения существования группы (см. например, Ambady & Rosenthal, 1993; Zahavi & Zahavi, 1999). У людей символы, обозначающие статус, используются в различных контекстах, например, чтобы сигнализировать физическое доминирование (Kraus & Chen, 2013), или показать достигнутую успешность (Tracy & Matsumoto, 2008). Увязывая это напрямую с предыдущими исследованиями, мы утверждаем, что социальный класс – это форма социального статуса в обществе, которая сигнализируется и воспринимается корректно во взаимодействии с другими (см. например, Kraus & Keltner, 2009).

Наше первое предположение, что сигнализация социального класса происходит в ходе социального восприятия, подтверждается двумя независимыми друг от друга линиями исследования. Во-первых, исследование социального сравнения, или процесса сравнения себя с другими людьми по социальным характеристикам и результатам (Festinger, 1954; Taylor & Lobel, 1989), указывает на то, что люди часто сравнивают себя с другими людьми по экономическим параметрам. О социальном сравнении часто говорят, как о неизбежном аспекте восприятия в ходе социальных взаимодействий (Brickman & Bulman, 1977; Brown, Ferris, Heller, & Keeping, 2007), и оно функционирует как средство, при помощи которого индивиды собирают информацию о себе, регулируют свои эмоции и цели, управляют неопределенностью, и оценивают нормальность событий своей собственной жизни (см. например, Taylor & Lobel, 1989).

Хотя сравнения идут по многим измерениям социальных взаимодействий, факты указывают на то, что они часто увязаны с экономическими результатами: скажем, центры вознаграждения в мозгу (например, левый вентральный стриатум) активировались тогда, когда люди сравнивали себя с партнером по эксперименту, который получал сравнительно более низкое, по сравнению с равным, денежное вознаграждение (Fliessbach, Weber, Trautner, Dohmen, Sunde, Elger, & Falk, 2007). В другом исследовании, тенденция среди медсестер к высокой ориентации на социальное сравнение – к частому сравнению себя с другими коллегами с нижнего или верхнего конца шкалы – было положительно связано с данными об относительной депривации, или ощущениями меньшей доступности ресурсов по сравнению с другими (Buunk, Zurriaga, Gonzalez-Roma, & Subirats, 2003).

Во-вторых, исследования сигнализации социального класса указывают, что воспринимающие эти сигналы люди могут быстро и точно определять социальный класс других людей, исходя только из небольших объемов информации. Теоретические разработки указывают, что социальный класс настойчивыми и долговременными путями формирует жизни людей, ограничивая или расширяя доступ [в себя] при помощи уровней [доступных] экономических ресурсов или формируя поведение людей при помощи культурных и психологических средств (Bourdieu, 1979; Fiske & Markus, 2012; Kraus, Piff, Mendoza-Denton, Rheinschmidt, & Keltner, 2012).

Исследования, как правило, подтверждают это утверждение: класс определяет, какую еду люди едят (Monisaivis & Drewnowski, 2008), какая музыка и какое искусство им нравится (DiMaggio & Useem, 1978; Peterson & Kern, 1996; Snibbe & Markus, 2005; Van Eijck, 2001), как они проводят свободное время (Veblen, 1899), какие лингвистические конструкции они используют (Labov, 1964; 1990; 2006), какую одежду они носят (Gillath, Bahns, Ge, & Crandall, 2012), это только несколько примеров. Такой анализ предполагает, что когда люди участвуют в социальных взаимодействиях, некоторые из их поведенческих реакций и культурных практик носят на себе отпечаток социального класса, и в результате, они корректно передают наблюдателям информацию о социальном классе [наблюдаемого объекта].

Хотя некоторые исследования указывают на классовые различия в поведении (см. например Bernstein, 1962; Lizardo & Skiles, 2015) и использовании языка (см. например Labov, 2006), и информация из них в очень большой степени задействована в данной работе, относительно немногие исследования рассматривают то, с какой точностью такие поведения сигнализируют социальный класс (см. таблицу 1). Например, в ранней работе Дэвиса (1956) было установлено, что фотографии гостиных позволяли наблюдателям точно оценивать род занятий и уровень образования [проживающих в них] индивидов. В сфере внешности, исследования ботинок, которые носили участники [эксперимента] (Gillath et al., 2012), фотографий сотрудников (Schmid-Mast & Hall, 2004) и стандартных портретных фотографий (Bjornsdottir & Rule, 2016), показывают, что посторонние люди могут точно установить социальный класс, опираясь на эти статичные признаки внешности.

Два дополнительных исследования, проведенных одним из авторов данной рукописи, также подтверждают это предположение относительно сигнализации: в первом исследовании, из студентов были набраны 50 коммуникационных пар (n=100) для [работы] в лабораторной обстановке, где им нужно было принять участие в пятиминутном взаимодействии по типу «познакомиться» с незнакомым человеком (Kraus & Keltner, 2009). Во втором исследовании – изучении культурных практик в интернете, были выбраны 20 самых недавних по времени фотографий в Facebook из выборки в 113 студентов университета и взрослых людей из краудфандинговой платформы (а именно, MTurk; см. Becker, Kraus, & Rheinschmidt-Same, публикация находится в печати). В обоих исследованиях, участники предоставляли информацию о социальном классе своей семьи, указывая свой ежегодный доход, уровень образования родителей и свое собственное восприятие их положения на лестнице из десяти ступеней, представляющих восходящие уровни дохода, образования и рода занятий (Adler, Epel, Castellazo, & Ickovics, 2000).

Другая выборка наблюдателей потом посмотрела первую минуту взаимодействий по типу «познакомиться» или смотрела фотографии в Facebook и оценивала социальный класс участников по той же десятиступенчатой социальной лестнице. В обоих исследованиях, общая составная метрика социального класса, вычисляемая путем усреднения Z-показателя каждого индивидуального предмета социального класса, была в значительной степени положительно скоррелирована с восприятием социального класса наблюдателями, на основе только одной минуты записанного поведения: r(98) = .28, p = .005, или, на основе просмотра 20 фотографий в Facebook: r(111) = .27, p = .005. Более того, эти корреляции остались неизменными и после учета расы и пола участников [эксперимента].

Таблица 1. Резюме предыдущих исследований, в которых оценивалась точность восприятия социального класса в ходе наблюдения культурных объектов, внешнего вида, поведения и речи.

Для целей настоящего обзора, мы заново проанализировали данные из этих старых исследований, чтобы определить, насколько хорошо наблюдатели проявили себя в оценке социального класса по сравнению со случайным угадыванием. Для данного анализа, оценки, сделанные наблюдателями, были разбиты по четырем квартилям и двум половинам на основе прежнего исследования, которое указывало на то, что США разделены на четыре социальных класса (т.е. низший, рабочий, средний и высший класс), но при этом 90% людей относят себя к двум средним категориям (Hout, 2008). Общая метрика социального класса участников также была поделена на квартили и половины. Потом мы сравнили оценки наблюдателей с общим социальным классом участников. Оценки наблюдателей считались верными, если квартиль или половина, выбранная ими, совпадала с таковыми у участников, и, соответственно, несовпадения считались неверными (см. например Hertenstein, Holmes, McCullough & Keltner, 2009). Результаты этого анализа показаны на рисунке 2: по сравнению со случайным угадыванием (т.е. 25% для квартилей и 50% для половин), наблюдатели намного чаще давали верную оценку квартиля социального класса X²(1)_{поведение} = 5.33, p = .02; X²(1)_Facebook = 5.45, p = .02, и половина, X²(1)_{поведение} = 4.00, p = .046; X²(1)_Facebook = 4.68, p = .03, участников [эксперимента], используя для этого одну минуту записанного поведения или фотографии в Facebook. Коротких динамических импульсов поведения и культурных практик, показанных другим при помощи фотографий в Facebook, достаточно для того, чтобы правильно сигнализировать социальный класс.

Одной из самых вездесущих сфер человеческого восприятия является голос, и многие исследования подтверждают функционирование аспектов речи – включая выбор тех или иных слов, лингвистические и паралингвистические речевые формы – в сигнализировании разных форм социального статуса. Например, люди модулируют высоту своего голоса, чтобы в большей степени согласовать его с голосом индивидов с высоким статусом (Gregory & Webster, 1996), а обладающие высоким статусом люди используют низкий тон голоса, помимо других голосовых приемов, чтобы показать свое физическое доминирование и авторитет (Hall et al., 2005; Ko et al., 2015). Мы предсказываем, что манера речи, даже ее лингвистическое и паралингвистическое содержание, имеет важное значение для восприятия социального класса других людей (Bugental, Henker, & Whalen, 1976; Ellis 1967; Labov, 2006; Wolfram & Schilling-Estes, 2006).

Хотя манера речи зависит от региона и от того, в какой культуре человек воспитывался, она также задается социальным классом: например, исследования показывают, что студенты с более низким социальным происхождением чаще используют в своей речи нестандартные диалекты, по сравнению с индивидами из относительно более высокого социального класса (Fogel & Ehri, 2000). Кроме того, в США индивиды с нестандартными диалектами чаще подвергаются дискриминации (Gluszek & Dovidio, 2010), а люди из общественных групп с традиционно низким статусом иногда переключаются с нестандартной речи на более стандартные ее формы, чтобы не выделяться на общем фоне по сравнению с людьми более высокого статуса (Brannon & Markus, 2013; Labov, 1972; 2006). На другом конце социального спектра, предоставляемые высоким социальным классом материальные ресурсы и возможности (Kraus et al., 2012; Oishi & Talhelm, 2012) позволяют индивидам путешествовать и общаться с другими людьми, которые много путешествуют, тем самым способствуя переходу от местных к более стандартным формам речи.

[Напомню: везде речь идёт о США, где после 1947 г. некому было воспитывать классовую ненависть и плебейскую гордость у «низших классов». Было бы интересно посмотреть людей, прошедших подобное воспитание — бывших советских (россиян или белорусов от 45 и старше) или восточных немцев. Предполагаю, что соответствующие зависимости там будут «смазаны» или даже обращены. Прим.публикатора]

Лейбов (1972), рассматривая один пример социальной стратификации лингвистических признаков, нашел, что клерки нью-йоркских универмагов используют разные варианты произношения “r” в словах типа “floor” (этаж) и “fourth” (четвертый), в зависимости от своего социального класса, который [в данном случае] измерялся по престижу каждого универмага. Когда их просили повторить произнесенные слова, все клерки старались подчеркивать звук “r” в словах в большей степени, чем в они делали это в своей спонтанной речи – это поведение, которое указывает на осознанное понимание [ими] наличия классовой сигнализации в их речи (Labov, 1972). В других примерах, где есть прямое свидетельство сигнализации социального класса через речь, Джайлс и Сассун (Giles and Sassoon, 1983) просили участников [эксперимента] имитировать кокни или стандартный английский акцент, и в результате выяснили, что акценты кокни считались признаком более низкого социального класса, чем стандартные.

Приведенный выше анализ указывает, что манера речи точно сигнализирует социальный класс, даже когда семантическое содержание речи остается неизменным. В этом новом исследовании, мы стремились протестировать пределы этого утверждения, демонстрируя короткие образцы речи индивидов (т.е. несколько отдельных слов в отрыве от контекста) независимой группе наблюдателей, предполагая, что наблюдатели точно определят социальный класс, исходя только из манеры речи.

Чтобы протестировать эту гипотезу, мы воспользовались выборкой индивидов со всех концов США в Международном архиве диалектов английского языка, где записано, как они произносят один из двух отрывков литературных произведений. Из 246 собранных архивом записей индивидов, которые представляют 48 из 50 штатов США, 213 указали свой уровень образования и род занятий, и эти индивиды вошли в нашу выборку для анализа сигнализации [социального класса]. Затем мы сделали изолированные записи речи для семи произнесенных слов – т.е. ‘and’ (и), ‘from’ (из), ‘thought’ (мысль), ‘beautiful’ (прекрасный), ‘imagine’ (воображать), ‘yellow’ (желтый), и ‘the’ (определенный артикль), выбранных потому, что они присутствовали в обоих прочитанных отрывках – для каждого из индивидов и продемонстрировали эти записи независимой Национальной американской группе-выборке наблюдателей, которую набирали в рамках набора групп наблюдателей компании Qualtrics (n = 568).

Как и в предыдущих исследованиях, наша выборка наблюдателей оценивала социальный класс говорящих, используя десятиступенчатую лестницу, которая представляла восходящие уровни социального класса в обществе (M=5.85, SD=0.68). Потом мы сравнили средние оценки наблюдателями социального класса со стандартным составным портретом (M= -0.02, SD=0.87) образовательного уровня говорящего, который был обозначен кодом из четырех восходящих категорий (1 = не закончил среднюю школу, 2 = закончил среднюю школу или учился в колледже, 3 = закончил четыре года колледжа, 4 = ученая степень), и рода занятий, обозначенного уже используемым кодом из четырех цифр (Ganzeboom, De Graaf, & Treiman, 1992). Детали использованных выборок, стимулов и анализа см. в дополнительных материалах [к исследованию]¹.

Результаты подтверждают наше предположение, что стиль речи является сигналом, обозначающим принадлежность к социальному классу. Те оценки, которые давали наблюдатели о социальном классе говорящего, в значительной степени положительно коррелировали с его [реальным] социальным классом r(211)=.22, p=.002. Более того, эта ассоциация сохранилась после учета характеристик говорящего – расы, пола, тембра голоса – а также характеристик [его] географического региона – плотность населения по данному почтовому адресу, средний доход, количество закончивших среднюю школу – β=.14, t(192)=2.12, p=.036. Кроме того, восприятие [наблюдателями] социального класса также в значительной степени положительно коррелировало с реальным социальным классом говорящего во всех четырех географических регионах, на которые бюро переписи поделило США (во всех, кроме Среднего Запада; там региональный эффект F(3,1632)=46.78, p<.001).

Мы также рассмотрели, как оценки наблюдателями социального класса соотносятся со случайным угадыванием, используя анализ предыдущих квартиля и половины. Разделение выборки для этого анализа оказалось обоснованным решением: например, у нижней половины говорящих был средний уровень образования 1.83, что примерно соответствует средней школе и обучению некоторое время в колледже, и род занятий 4209.54, что сходно с такими родами занятий, как продажи (4000) и сервис (5000). У верхней половины говорящих был средний уровень образования 3.38, что соответствует обучению в колледже в течение четырех лет, и род занятий 1477.33, сходный с такими родами занятий, как профессиональный спорт и журналистика. Как показано на рисунке 2, точность угадывания наблюдателями правильного квартиля социального класса говорящего, исходя только из манеры его речи, оказалась выше случайной, X²(1)=15/38, p<.001, то же относится к угадыванию ими половины [социального класса говорящего], X²(1)_{Квартиль}=25.92, p<.001; X²(1)_{Половина}=20.74, p<.001 – даже если они слышали только семь слов, произнесенных вне контекста. Более того, общая оценка вероятности случайного угадывания среди модальностей сигналов социального класса (см. рисунок 2, правые колонки), была значительной, X²(1)_{Квартиль}=25.92, p<.001; X²(1)_{Половина}=20.74, p<.001.

Рисунок 2. Тенденция наблюдателей угадывать правильный квартиль социального класса (слева) и правильную половину (справа) участников исследования, исходя из данных, полученных в ходе наблюдения за их поведением длительностью в одну минуту, оценки 20 фотографий в Facebook, прослушивания семи изолированных друг от друга произнесенных вслух слов, или всех этих типов сигнализации вместе. Светло-серые столбцы указывают ожидаемые процентные доли, в том случае, если наблюдатели угадывают с точностью, неотличимой от случайного угадывания. Во всех случаях, наблюдатели показывали в восприятии социального класса точность, которая превышала вероятность при случайном угадывании.

В целом, проведенные в разных сферах речи и поведения исследования дают некоторые предварительные, но многообещающие данные, указывающие на то, что люди быстро и точно определяют социальный класс на ранних стадиях социального восприятия. Эти результаты указывают на некоторые будущие направления исследований: например, увеличивается ли точность восприятия социального класса линейно после добавления большей поведенческой информации о социальном классе? Исходя из полученных ранее данных, возможно, что правило убывающей отдачи для точности социального восприятия в случае социального класса связано с действием правила предвзятости подтверждения¹ (Nickerson, 1998).

Аналогично, хотя мы показали, что информации, переданной на начальных стадиях формирования впечатления, достаточно для сигнализации класса, если использовать более точные инструменты измерения времени, то, возможно, полученные в результате данные могут дать точный ответ на вопрос, когда именно происходит точное определение классовой сигнализации в процессе социального восприятия (например, на уровне секунд или миллисекунд). Также интересно подумать о других модальностях социального восприятия в процессе передачи классовых сигналов. Учитывая диспропорции в уровне здоровья между представителями высших и низших социальных классов (Adleretal., 1994), вероятно, внешний вид, который указывает на уровень здоровья, также является надежным индикатором социального класса, как на то указывают предварительные данные (Bjornsdottir & Rule, 2016).

Сигналы социального класса являются также результатом двух процессов – оценки их воспринимающим эти сигналы и поведения подающего сигналы – и пока исследование вклада каждого процесса в точность классовой сигнализации только начинается. Эксперименты, в которых систематически ограничивается поведение подающего сигналы, при помощи, например, тщательного контроля за контекстом и условиями речи (Labov, 1972), могут помочь лучше вычленить как конкретное поведение, из которого получаются классовые сигналы, так и минимальные условия, необходимые для того, чтобы воспринимающие сигналы определили социальный класс. В этом направлении, необходимо задействовать методы теории определения сигналов, чтобы установить, насколько чувствительно восприятие социального класса к вариации классовых сигналов (McNicol, 2005; Swets, 2014). Наконец, одним из главных тезисов данного исследования является то, что люди испытывают на себе экономическое неравенство в первую очередь в ходе процесса отправления и приема сигналов социального класса в ходе ежедневного взаимодействия между собой, и сравнительно реже в ходе макроэкономических социальных сдвигов в уровне доходов и рыночных цен. Одним из следствий данной логики является то, что в странах или культурах, где уровень экономического неравенства в обществе ниже, сигналы социального класса может быть сложнее установить, чем в таких странах, как США, где неравенство повышено (например, Côté, House, & Willer, 2015).

Классовые сигналы укрепляют барьеры между социальными группами

Получив детальные доказательства, указывающие на то, что социальный класс определяется на ранних стадиях процесса социального восприятия, мы теперь обратимся к потенциальным последствиям точности восприятия социального класса для разных групп общества. Мы выдвигаем три конкретные гипотезы, каким образом классовые сигналы укрепляют барьеры между социальными группами – они способствуют распределению индивидов по группам внутри социальных классов, активируют стереотипы о социальных классах, и усиливают конфликт между имущими и неимущими в обществе.

Сигналы социального класса создают барьеры между группами, сортируя индивидов по категориям социальных классов. Сортировка людей в обществе по признаку социального класса видна невооруженным глазом в ходе уже поверхностного наблюдения за жизнью общества. На примере школ и кварталов часто можно видеть сегрегацию по признаку социального класса, когда многие сдают недвижимость, исходя из разделения кварталов по социальным классам (Desmond, 2016). Романтические предпочтения также, по-видимому, следуют разделению на социальные классы, так как уровень образования, ежегодный доход и престиж работы у романтических партнеров имеют тенденцию к высокой положительной корреляции (Schwartz, 2013). Сортировке по социальным классам также способствует низкий уровень экономической мобильности во многих странах типа США, где шансы подняться вверх или опуститься вниз в иерархии социальных классов ограничены, особенно, если сравнивать эти шансы с ожиданиями людей (Kraus & Tan, 2015; Davidai & Gilovich, 2015). Эта сортировка является одним из вероятных объяснений того, почему люди из различных социальных классов создают уникальные для них нормы и культурные модели поведения и самовыражения, которые обсуждались выше (Stephens, Markus, & Fryberg, 2012; Weininger & Lareau, 2009).

В дополнение к историческим структурным барьерам, которые способствуют сортировке по социальным классам в обществе (Desmond, 2016), мы полагаем, что сигналы социального класса, выражаемые и воспринимаемые в ходе взаимодействия между людьми, ускоряют процесс такой сортировки. А именно, мы утверждаем, что сигналы социального класса являются причиной поддержания структурных барьеров между социальными классами, потому что они сокращают классовую мобильность и ограничивают межклассовые контакты. Несколько линий доказательств указывают на такой вывод: тезис о том, что сходство усиливает симпатию и ведет к формированию отношений, является ключевым принципом в науке об отношениях (Bergeron & Zanna, 1973; Montoya, Horton, & Kirchner, 2008). Когда индивиды точно сигнализируют социальный класс и воспринимают его в ходе взаимодействия с другими, то сигналы, которые сообщают различие в социальном классе, с большей вероятностью будут создавать барьеры для формирования межклассовых отношений. В этом духе, классовые сигналы особенно важны для определения вероятности формирования отношений и ограничения доступа к сетям влияния и возможностей, к индивидам сходного (или более высокого) происхождения по социальному классу.

Первое исследование, в котором напрямую оценивалась эта гипотеза, было проведена Бергероном и Занной (1973). В их исследовании, студенты одного университета в Перу читали статьи-мнения, которые были якобы написаны кем-то из того же социального класса (например, учились в одном университете, состояли в одном элитном клубе, или учились в соседнем университете) или теми, кто был из другого социального класса (например, представителем коренного населения Перу, не учившимся в колледже).

Участники опроса намного чаще говорили, что хотят формировать отношения с авторами статей, с которыми у них был общий социальный класс, чем с авторами статей из коренного населения, которые не учились в колледже и у которых был относительно более низкий социальный класс, и этот результат не был связан с тем, насколько участники опроса были согласны или не согласны с высказанными автором аргументами (Bergeron & Zanna, 1973). В более современном эксперименте, когда потенциальный партнер использовал сигналы коммуникации высшего социального класса (например, планировал отдохнуть в Европе летом), это вело к более высокой мотивации принять его в свою компанию среди участников эксперимента из высшего социального класса, а когда потенциальный партнер использовал сигналы коммуникации низшего социального класса (например, планировал найти работу на лето, чтобы помочь семье), это вело к более высокой мотивации принять его в свою компанию среди участников эксперимента из низшего социального класса (Côté, Kraus, Piff, Beerman, & Keltner, 2015).

Эти данные подкрепляются несколькими исследованиями корреляций, в результате которых выяснилось, что студенты колледжа в первом поколении в большей степени чувствуют себя отчужденными от университетского окружения, чем их сокурсники, которые студенты уже не в первом поколении – эти результаты указывают на то, что сигналы социального класса в университетских кампусах, которые в подавляющем большинстве случаев населены людьми из семей с высоким уровнем образования, снижают уровень чувства принадлежности к университету у индивидов с относительно низким социальным классом (например, Bufton, 2003; Ostrove & Long, 2007; Reay, Crozier, & Clayton, 2009). Другое исследование, посвященное приему на работу, выявило сходную схему: интервью показали, что компании высшего уровня полагаются на информацию о социальном классе, зафиксированную в пунктах резюме о досуге и членстве в клубах, чтобы выявить кандидатов из высшего социального класса (Rivera, 2016), и эксперименты показали, что кандидатам, охарактеризованным как представители рабочего класса, с меньшей степенью вероятности предложат гипотетическую работу менеджера высокого уровня, по сравнению с представителями среднего класса (Rivera & Tilcsik, 2016).

Классовые сигналы также создают барьеры между социальными группами путем стереотипизации – т.е. сигналы социального класса активируют уникальные стереотипы о людях с разных концов экономического спектра. Хотя точность этих стереотипов вызывает некоторые вопросы (McCauley, Jussim, & Lee, 1995), несколько сходящихся линий данных указывают на то, что использование стереотипов в восприятии данного человека способствует формированию барьеров между группами в обществе и выражению предрассудков и дискриминации (Fiske, 2005; Fiske et al., 2002). Исследования также указывают на то, что сигналы социального класса служат основой для активации стереотипов. В первоначальном исследовании контентной модели стереотипа, проведенном Фиске и коллегами (2002), участники оценивали 23 группы в обществе, исходя из того, как другие члены общества воспринимают эти группы по степени благожелательности [по отношению к другим] и компетентности. Исследование показало, что социальный класс является надежным предиктором содержания стереотипов в разных исследованиях и [используемых ими] образцах – богатых обычно считали обделенными благожелательностью, но наделенными в высокой степенью компетентностью, тогда как бедных считали обделенными как благожелательностью, так и компетентностью (Fiske et al., 2002).

Важно отметить, что такая ассоциация в содержании стереотипа между высоким уровнем компетентности и высоким социальным классом проявляется в 37 различных культурах (Durante et al., 2013) и, в особенности, тогда, когда стереотипы оцениваются при помощи сигналов социального класса: в одном примере, сигналы богатства в итальянских печатных СМИ ассоциировались с оценкой индивидов как обладающих высоким уровнем компетентности (Durante, Volpato, & Fiske, 2010). В другом исследовании, использовались более или менее дорогие дома, чтобы оценить уровень компетентности проживающих в них людей (Oldmeadow & Fiske, 2007).

Классовые сигналы не только разделяют индивидов из разных социальных классов и активируют стереотипы, они также воспламеняют классовый конфликт. А именно, сигналы социального класса усиливают конфликт между индивидами различных социальных классов, потому что они ясно показывают, что ресурсы между индивидами в обществе распределяются неравномерно. Хотя у людей из разных стран и культур есть разные ожидания того, каким образом нужно распределять ресурсы, явное неравенство, например такое, какое демонстрируется сигналами социального класса, подрывает предположения о щедрости соседей и о том, что существующая экономическая система является справедливой. Так, предыдущие исследования указывают на то, что жители бедных кварталов подвергаются психологическому воздействию видимых классовых сигналов – у них ухудшается состояние здоровья, когда они живут рядом с богатыми кварталами, а не с бедными (Pellowski, Kallichman, Matthews, & Adler, 2013). В той степени, в какой здоровье связано с групповым конфликтом (например, Gallo & Mathews, 2003), данное исследование говорит о вероятности того, что сигналы социального класса обладают способностью усиливать конфликт между классами.

Несколько исследований подтверждают утверждение о том, что классовые сигналы способствуют росту классовых конфликтов. В самолетах, вероятность авиабешенства, что означает крайне асоциальное поведение, фиксируемое во время коммерческих авиарейсов, возрастает в том случае, когда явно присутствуют классовые сигналы – будь то присутствие или отсутствие салона бизнес-класса, или посадка на самолет спереди для салона бизнес-класса, а не сзади (Decelles & Norton, 2016). В ходе лабораторных исследований, классовые сигналы сознательно искажались в процессе соревнования во время переговоров о недвижимости, где два незнакомых друг другу человека играли роли покупателя и продавца биотехнологического завода (Kraus & Mendes, 2014). До начала переговоров, одному из участников давали одежду, характеризующую его как представителя высшего класса (т.е. деловой костюм), как представителя низшего класса (т.е. треники и футболку) или оставляли его собственную нейтральную одежду, перед тем, как начать переговоры с нейтрально одетым участником, который не знал о переодевании (Kraus & Mendes, 2014). В этом исследовании, пары участников переговоров, которые подвергались искажению классовых сигналов, приходили к существенно различным результатам в плане прибылей, уступок и психологического состояния, связанного с отслеживанием угроз между игроками, тогда как никаких различий не было выявлено у тех пар, которые не подвергались искажению классовых сигналов (Kraus & Mendes, 2014). При более прямой экспериментальной проверке гипотезы о конфликтах, участникам эксперимента показывали картинки, демонстрирующие богатство или бедность, перед тем, как задать вопросы об их агрессивных наклонностях.

Те участники, которым показывали картинки из жизни богатых, а не картинки, демонстрирующие нейтральный или низкий уровень жизни, чувствовали себя относительно ниже в социальном классе и чаще чувствовали агрессию в целом, особенно по отношению к относительно высокому по социальному статусу докторанту, который якобы подбирал эти картинки (Greitemeyer & Sagioglou, 2016). Хотя по большей части это исследование не затрагивает конкретных межклассовых конфликтов, сами по себе эти данные указывают на ту роль, которую сигналы социального класса играют в провоцировании агрессивного поведения индивидов, и, в перспективе, социальных групп по классовым линиям.

Если все это обобщить, то у нас есть некоторые предварительные доказательства нашей второй гипотезы, что классовые сигналы создают барьеры между группами имущих и неимущих в обществе, сортируя людей по социальным классам, активируя содержание стереотипов, и усиливая классовые конфликты. Эти предварительные данные подтверждают наши теоретические гипотезы и предполагают несколько направлений будущих исследований. Так, во многих из рассмотренных экспериментов участники подвергались классовым сигналам в контролируемой лабораторной обстановке (например, когда они читали текст о гипотетическом соискателе работы), и было бы интересно посмотреть, приведет ли восприятие классовых сигналов в более естественной обстановке социального восприятия к тем же групповым процессам. Кроме того, некоторые данные, полученные в ходе предыдущих исследований, указывают на то, что сигналы высшего социального класса играют особенно сильную роль в вызывании конфликта между социальными классами (Decelles & Norton, 2016; Kraus & Mendes, 2014). Было бы интересно в будущих исследованиях выяснить, оказывают ли символы богатства и бедности ассиметричное влияние на границы между классами.

Люди воспринимают других людей через широкий спектр групповых измерений, в который входят такие социальные категории, как раса и пол, у которых есть явные физические характеристики (например, цвет кожи, вторичные половые признаки), которые индивиды используют во время социального восприятия. Как именно границы между социальными классами и стереотипы влияют и испытывают, в свою очередь, обратное влияние, на восприятие других категорий – это важная область будущих исследований (например, Fiske & Dupree, 2014; Gilens, 1999). В этом отношении, потенциальное непостоянство социального класса – это та область, в которой он может отличаться от других категорий: надежды на будущее у индивидов из относительно низших классов могут приводить к тому, что они в меньшей степени идентифицируют себя со своей социальной группой, или же из стратегических соображений даже изменяют свое поведение таким образом, чтобы сигнализировать тот социальный класс, к которому они стремятся.

В более широком смысле, если думать о барьерах между группами с точки зрения социального класса, то здесь есть возможность дополнить в чем-то теорию межгрупповых взаимодействий, как прибавив социальную категорию, опираясь на которую, индивиды определяют свои социальные группы, так и подчеркивая пересечения этих категорий. Так, проведенное исследование содержания стереотипов говорит о том, что коннотация стереотипов зависит от социального класса (например, Fiske & Dupree, 2014).

Получат ли те люди, которые стремятся к направленной вверх мобильности, бонусы от модификации своих собственных сигналов таким образом, как будто они исходят от того класса, к которому они стремятся – как пыталась это делать Элиза Дулиттл, персонаж пьесы Джорджа Бернарда Шоу «Пигмалион» (1913)? Несколько исследований указывают на возможность такого результата. Скажем, упомянутое выше исследование стереотипизации указывает на то, что изменение своих сигналов социального класса таким образом, чтобы они больше соответствовали индивидам более высокого социального класса, приводит к тому, что другие начинают более высоко оценивать вашу компетентность (например, Fiske et al., 2002).

В упомянутом выше исследовании с переодеваниями, те люди, которым давали деловой костюм, получали большие прибыли, делали меньше уступок, и их партнер по двусторонним переговорам, не знавший о переодевании, воспринимал их как более сильных (Kraus & Mendes, 2014). Эти данные говорят о том, что искажение своих классовых сигналов, чтобы они совпадали с сигналами более высокого социального класса, дает прямые результаты, однако, устойчивость таких искажений – это вопрос будущих эмпирических исследований (Fussell, 1992; Labov, 2006). Так, несколько исследований указывают на то, что осознание своего более низкого статуса по сравнению со статусом окружающих давит на мозг (Johnson, Richeson, & Finkel, 2011), или может создавать угрозу разрушения стереотипа (Croizet & Clare, 1998; Steele & Aronson, 1995), и эти исследования предполагают, что сознательное искажение классовых сигналов будет нарушать работу сознания индивидов, по крайней мере до тех пор, пока такое поведение не войдет в привычку.

Классовые сигналы увековечивают экономическое неравенство

Те данные, которые мы рассмотрели выше, указывают на то, что классовые сигналы правильно воспринимаются людьми в процессе недолгого общения и ускоряют создание классовых барьеров. В этом последнем разделе, мы детально рассмотрим те способы, при помощи которых процессы классовой сигнализации потенциально могут действительно увековечить те экономические условия, которыми они создаются. Мы предполагаем, что классовые сигналы усиливают поддержание экономического неравенства вызывая: расчеловечивающие суждения в отношении людей, которые находятся на дне классовой иерархии; образцы стратегического распределения ресурсов, которые благоприятствуют тем, у кого уже есть ресурсы, по сравнению с теми, у кого их нет; и они укрепляют веру в те идеологии, которые вызывают восприятие экономических структур общества как справедливых, законных, подвижных и основанных на личных достоинствах.

Считается, что те люди, которые находятся на самом дне иерархии социальных классов, и ненадежны в социальных взаимоотношениях, и неспособны изменить свое положение (Fiske et al., 2002). Тем самым, классовые сигналы, которые говорят о том, что человек находится на дне экономической иерархии, также должны вызывать образцы социального восприятия, которые говорят о том, что такие индивиды как неспособны добиться желаемых результатов в жизни, так и более склонны причинять вред окружающим. Такое сочетание социальных суждений ведет к презрительному отношению к самым низким по статусу группам в обществе (Fiske, 2011), и к пренебрежению к их душевному состоянию и человеческим качествам (Cikara, Bruneau, & Saxe, 2011) – тот паттерн, который мы и другие исследователи называем расчеловечиванием (Haslam, 2006).

В одном наглядном исследовании этого процесса расчеловечивания в отношении бедных, Хэррис и Фиске (2006) демонстрировали фотографии людей из различных общественных групп. Фото бездомных и наркоманов, т.е. тех, кто находится на самом дне экономического спектра, вызывали самоотчеты отвращения – эмоции, связанной с крайней неприязнью и избеганием аутгрупп (Harris & Fiske, 2006). В другом исследовании, в котором использовались сходные методы, демонстрация фотографий бедняков, в отличие от демонстрации богатых людей, реже приводила к активации префронтальной коры участников исследования, т.е. того региона, который связан с анализом состояния сознания других людей (Harris, Cikara, & Fiske, 2008). Сигналы низкого социального класса, по-видимому, понижают наш интерес к сознанию бедняков.

В сочетании с таким расчеловечивающим отношением, сигналы социального класса, по-видимому, вызывают стратегические паттерны разделения ресурсов. Одной из выгод сигнализации статуса в межличностной жизни является способность взвешивать риски и выгоды взаимодействия с другими (Ambady & Rosenthal, 1993; Kraus&Keltner, 2009). В связи с этим, разделение ресурсов с индивидом с низким экономическим положением может восприниматься как рискованное поведение, потому что такой тип взаимоотношений по разделению ресурсов приносит мало выгод тому, кто разделяет ресурсы. Одним вероятным следствием такого анализа является то, что видимые классовые сигналы увековечивают неравенство в обществе, не способствуя разделению ресурсов с теми, у кого их меньше, по сравнению с индивидами сходного классового положения.

Несколько линий доказательств подтверждают эту гипотезу. В одном эксперименте по прямому тестированию того, влияют ли видимые классовые сигналы на разделение ресурсов, исследователи создали миниатюрные общества в экспериментальной экономической игре, участники которой разделяли ресурсы друг с другом на протяжении времени (Nishi, Shirado, Rand, & Christakis, 2015). В этом исследовании, в одни общества были целенаправленно включены индивиды с видимыми ресурсами, тогда как в других обществах ресурсы были невидимыми. Когда ресурсы были видимы, то участники разделяли их с другими индивидами, богатыми ресурсами, тем самым увековечивая экономическое неравенство. Наоборот, когда ресурсы были невидимы, участники эксперимента разделяли ресурсы вне зависимости от наличия ресурсов у своих партнеров, тем самым сокращая экономическое неравенство (Nishi et al., 2015).

Эти данные указывают на то, что видимые классовые сигналы увековечивают экономическое неравенство, вызывая к действию стратегические паттерны разделения ресурсов. В другом исследовании, индивиды с высоким доходом давали меньше ресурсов анонимным другим индивидам в игре по типу «диктатор с одной попытки», в том случае, когда они жили в государствах, в которых был выше уровень неравенства, а не в государствах, где доходы распределены более равномерно, или когда они сталкивались с более высокими, а не с низкими, уровнями экономического неравенства (Côté et al., 2015). Эти результаты указывают на то, что осознание различий по социальному классу ведет к низким уровням разделения ресурсов со стороны богатых.

Наконец, мы утверждаем, что сигналы социального класса также активируют базовые процессы диссонанса, который увековечивает экономическое неравенство. Когнитивный диссонанс возникает тогда, когда люди вынуждены примирять между собой конфликтующие точки зрения или типы поведения (Festinger & Carlsmith, 1959; Kunda, 1990), а экономическое неравенство – это такое экономическое состояние, которое часто вызывает процессы диссонанса (Kraus & Tan, 2015; Sharif et al., 2016; см. также Jost, Banaji, & Nosek, 2004; Jost, Pelham, & Carvallo, 2002). Если по сути, то когда уровень экономического неравенства увеличивается, то это напрямую бросает вызов вере в то, что общество честное и справедливое. Такие процессы диссонанса, связанные с экономическим неравенством, отчасти объясняют, почему люди недооценивают уровень экономического неравенства (Norton & Ariely, 2011), классовой мобильности (Davidai & Gilovich, 2015) и соотношение уровня зарплаты директора компании по сравнению со средним работником (Kiatpongsan & Norton, 2014).

Данные, которые мы рассмотрели к настоящему моменту, указывают на то, что классовые сигналы воспринимаются быстро и точно, активируют классовые стереотипы и усиливают границы между классами. Многие из этих психологических следствий классовой сигнализации могут приводить к неблагоприятным выводам в ходе социального сравнения своего положения в обществе с положением других (Buunk et al., 2003). Мы предполагаем, что в ходе этого процесса классовые сигналы также могут вызывать процессы экономического диссонанса, которые ведут к оправдыванию экономического неравенства – особенно со стороны тех, кто находится на вершине экономической иерархии, и кто имеет возможность получить максимум от существующей экономической системы. Хотя до настоящего времени ни в одном исследовании не была рассмотрена та роль, которую конкретно классовые сигналы играют в вызывании соответствующих оправдывающих [неравенство] идеологий, несколько исследований, проводившихся в лабораторных условиях, косвенно это иллюстрируют.

В одной группе исследований, временное целенаправленное изменение относительного статуса индивида на сравнительно более высокий, чем у других людей, в ходе экономической игры, приводило к тому, что они стали воспринимать саму экономическую игру как более справедливую (Brown-Iannuzi, Lundberg, Kay, & Payne, 2014). В другом исследовании, когда его участникам предлагали подумать о ком-то, находящемся намного ниже, чем они сами, на лестнице социальных классов, по сравнению, с теми, кто находится намного выше, это приводило к формированию веры в то, что социально-классовая мобильность в обществе выше, чем это есть на самом деле (Kraus & Tan, 2015). Мы полагаем, что в той степени, в какой классовые сигналы активируют те же самые процессы сравнивания, эти сигналы вызывают аналогичные оценки экономических систем с большим уровнем неравенства как более справедливых, мобильных, основанных на личных достоинствах и оправданных.

Приведенные выше свидетельства указывают на возможность того, что классовые сигналы активируют индивидуальные и групповые процессы, которые увековечивают экономическое неравенство. Необходимы будущие исследования по нескольким направлениям, чтобы более активно проверить это теоретическое предсказание. Например, большая часть проделанной работы опирается на лабораторные исследования, в которых классовые сигналы искусственно сделаны видимыми (Shirado et al., 2015) или на них акцентируется внимание (Brown-Iannuzi et al., 2014). То, как именно реальные классовые сигналы активируют те же самые процессы, выраженные в каждодневных взаимодействиях между людьми, остается многообещающей областью будущих исследований.

Например, заявленная мотивация ношения школьной формы в более чем 20% школ в США, включает в себя сокрытие видимого социального класса (Ball, Bowe & Gerwirtz, 1996). Уменьшает ли ношение формы сигнализацию социального класса и классовые конфликты, или, наоборот, есть мириады тонких способов, при помощи которых поведение сигнализирует социальный класс, что делает введение формы неэффективной для целей сокрытия социального класса?

Также мало известно о механизмах, которые могут противодействовать тому, как классовая сигнализация увековечивает экономическое неравенство. Возможно, например, что облагораживающее, выражающее сочувствие отношение к нуждающимся, например, оценочные суждения о значительном сходстве себя с другими из низшего социального класса (Oveis, Horberg, & Keltner, 2009), сможет уравновесить психологические процессы, связанные с поддержанием экономического неравенства. Однако, те данные, которые мы рассмотрели к настоящему моменту, говорят о том, что существуют значительные барьеры для проявления сочувствия между социальными классами: люди из высших социальных классов рассматривают других людей из низших социальных классов как членов аутгруппы, которые менее человечны, менее благожелательны, и менее компетентны, чем их собратья по социальному классу, и каждое из перечисленных восприятий может создать барьер для проявления сочувствия.

Принимая во внимание эти паттерны, можно сказать, что та политика, которая стремится улучшить жизнь бедняков, рассчитывая на то, что богатые люди и корпорации будут проявлять к ним сочувствие и исходить из интересов бедных, не опирается на доступные эмпирические данные (например, Bresnahan & Rogers, 2016).

Классовые сигналы как каждодневное неравенство

В данном обзоре, мы утверждаем, что растущая глобальная волна увеличения экономического неравенства проявляется на межличностном уровне. Мы утверждаем, что тонкие различия в том, как люди ведут себя и даже говорят с имущими и с неимущими в обществе, воспринимаются быстро и точно и, вследствие этих восприятий, социальный класс разделяет сектора общества и тем самым увековечивается экономическое неравенство. Мы доказываем это теоретическое утверждение базовыми исследованиями из сферы психологических и экономических наук, в которых рассматривается классовая сигнализация в контексте наблюдения за видимым экономическим неравенством (Decelles & Norton, 2016), а также контролируемыми экспериментами в лабораториях (Shirado et al., 2015).

Если наши теоретические предсказания верны, то каким образом сигналы социального класса формируют общество? Одно предсказание опирается на каждодневный опыт индивидов относительно низкого класса, которые, согласно нашей теории, будут постоянно воспринимать себя как более низких по социальному статусу по сравнению с другими, существующими в сфере их жизни. Следствием таких постоянных восприятий может быть масштабное неучастие в политике – так как индивиды низкого класса перестают доверять политической системе, которая игнорирует их собственные каждодневные экономические проблемы. Мы видим в настоящее время в США некоторые доказательства существования таких политических трендов, когда индивиды из низших социальных классов в меньшей степени участвуют во всеобщих выборах по сравнению с индивидами из высших (относительно) классов (Census.gov; Laurison, 2016; McElwee, 2015), и когда и у членов конгресса, и у нынешних кандидатов в президенты самые высокие рейтинги неодобрения в истории (Enten, 2016). В какой степени эти сигналы социального класса влияют на такие политические тренды – это эмпирический вопрос, заслуживающий дальнейших исследований.

Для белых из относительно низших классов, каждодневное восприятие своего подчиненного общественного статуса также может вызывать межгрупповой конфликт, особенно по отношению к другим традиционно низкостатусным группам (см. также Gilens, 1999): когда новые иммигранты, беженцы, женщины или этнические меньшинства получают (или считается, что получают) пособия от правительства, которые явно не распространяются на белых из низших классов, эти пособия потенциально могут создать реалистический групповой конфликт (например, Bobo, 1983), потому что государственная политика затрагивает только один вид несправедливости (например, расовую дискриминацию), а не другой (например, условия бедности).

Одним из примеров такой динамики является убеждение, распространенное среди белых, что черные являются единственными и незаконными получателями социальных пособий (Gilens, 1999). Распространенные страхи в США и Европе по поводу приема сирийских беженцев, и появление в качестве кандидата в президенты США от одной из ведущих партий человека, который открыто высказывает расистские взгляды и идеи превосходства белой расы (Kharakh & Primack, 2016), все это потенциальные примеры реалистического конфликта, который разворачивается на наших глазах. В какой степени каждодневные сигналы социального класса влияют на эти широкие общественные тренды – это эмпирический вопрос, заслуживающий тщательного рассмотрения.

Рассмотренные выше доказательства указывают на несколько дополнительных будущих эмпирических направлений, который заслуживают внимания. В частности, у описанного нашей теорией процесса классовой мобильности есть несколько следствий: факты классовой сигнализации указывают на один вероятный барьер социально-классовой мобильности, направленной вверх, а именно, что социальный класс воспринимается быстро и точно на уровне базового человеческого восприятия, и что такая оценка может привести к выводам о низкой компетентности человека, которая может повлиять на карьерный рост и прием на работу (Rivera & Tilcsik, 2016), или, например, чувство принадлежности к университету, которое так важно для академических успехов и стремления к их достижению (Stephens, Hamedani, & Destin, 2014).

Как таковые, вероятно, индивидуальные различия в способности к переключению [социально-классовых] кодов, умение переключаться между групповыми контекстами и смешиваться с толпой (Labov, 2006; Steele, 2011), говорят о потенциале данного индивида к продвижению по классовой иерархии. Каким образом общественные институты – такие, как школы и работодатели – могут сократить влияние классовой сигнализации, или, наоборот, принимать во внимание такие сигналы при приеме в школу или на работу, это также крайне важная область будущих исследований.

Изложенная до сих пор теоретическая модель, которую мы отстаиваем, связана с предыдущими исследованиями, в которых рассматривался психологический опыт индивидов на дне социальной иерархии. Эти исследования указывают на то, что индивиды из низших социальных классов более настороженно относятся к угрозам в своем окружении (Gallo & Matthews, 2003), в меньшей степени проявляют руководящие способности (Mullainathan & Shafir, 2014), и они менее здоровы и удовлетворены жизнью по сравнению с индивидами из высших социальных классов (Adler et al., 1994; рецензию см. Kraus et al., 2012). Будущие исследования могут показать, в какой степени классовые сигналы являются причиной возникновения таких паттернов, и некоторые уже проведенные исследования указывают на такую возможность: как мы ранее упоминали, окружение, в котором неравенство более заметно, вызывает больше агрессивных тенденций, связанных с угрозами (Decelles & Norton, 2016; Greitemeyer & Sagioglou, 2016), и больше негативных последствий для бедных в плане здоровья (Pellowski et al., 2013).

Поэтому в целом, воздействие экономического неравенства значительно и широко распространено. Значительно, потому что оно влияет на здоровье и благосостояние членов общества, и широко распространено, потому что люди могут ощущать это неравенство в ходе самых непродолжительных контактов с незнакомцами, когда они садятся в самолет, путешествуют между школами и городскими районами. Хотя эмпирическое изучение и общественное внимание к проблеме социально-экономического неравенства растет, каждодневный опыт ощущения этого неравенства остается по большей части неизученным явлением, которое заслуживает более тщательного рассмотрения: изменения в макроэкономической политике могут не получить достаточно широкой общественной поддержки, вне зависимости от их выгоды для людей, если эта политика заодно не будет формулировать те способы, при помощи которых она будет противодействовать социально-классовой динамике в каждодневных социальных взаимодействиях. А именно, референдум в Великобритании по выходу из Европейского союза состоялся благодаря поддержке индивидов относительно низших классов, которые были больше озабочены распределением ресурсов в пользу национальных программ, и в меньшей степени тем, как выход из ЕС повлияет на прибыли банков и мультинациональных корпораций (Stellings, 2016).

Каким образом нации, культуры и общества реагируют на экономическое неравенство – это спорный и сложный вопрос, у которого есть значительные социальные и экономические последствия и, как мы утверждали выше, последствия для каждодневного социального и психологического опыта индивидов, из которых эти нации, культуры и общества состоят.

Примечание:

Данная рукопись была принята к публикации в журнале Perspectives on Psychological Science. Данная рукопись будет изменена в процессе редактирования в редакции журнала, поэтому данная версия статьи может не совпадать с версией, которая будет в итоге опубликована в журнале. Просим ссылаться на данную работу, используя следующие выходные данные: Kraus, M.W., Park, J.W., & Tan, J.J.X. (в печати). Signs of social class: The experience of economic inequality in everyday life. Perspectives on Psychological Science.

Ссылки

Adler, N. E., Boyce, T., Chesney, M. A., Cohen, S., Folkman, S., Kahn, R. L., & Syme, S. L. (1994). Socioeconomic status and health: The challenge of the gradient. American Psychologist, 49(1), 15-24.

Adler, N.E., Epel, E.S., Castellazzo, G., & Ickovics, J.R. (2000). Relationship of subjective and objective social status with psychological and physiological functioning: Preliminary data in healthy white women. Health Psychology, 19, 586-592.

Ambady, N., & Rosenthal, R. (1993). Half a minute: Predicting teacher evaluations from thin slices of nonverbal behavior and physical attractiveness. Journal of Personality and Social Psychology, 64, 431-460.

Ball, S. J., Bowe, R., & Gewirtz, S. (1996). School choice, social class and distinction: the realization of social advantage in education. Journal of education policy, 11(1), 89-112.

Becker, J., Kraus, M. W., & Rheinschmidt-Same, M. L. (in press). Cultural expressions of social class and their implications for beliefs and behavior, Journal of Social Issues.

Bergeron, A. P., & Zanna, M. P. (1973). Group membership and belief similarity as determinants of interpersonal attraction in Peru. Journal of Cross-Cultural Psychology, 4(4), 397-411.

Bernstein, B. (1962). Social class, linguistic codes and grammatical elements. Language and speech, 5(4), 221-240.

Bjornsdottir, R. T., & Rule, N. O. (2016). Conspicuous class: Wealth is accurately perceived from the face. Presentation at the Emerging Psychology of Social Class Pre-Conference of the Society for Personality and Social Psychology. San Diego, CA.

Bobo, L. (1983). Whites’ opposition to busing: Symbolic racism or realistic group conflict?. Journal of Personality and Social Psychology, 45(6), 1196. Signs of Social Class 29

Bourdieu, P. (1984). Distinction: A social critique of the judgement of taste. Harvard University Press.

Brannon, T. N., & Markus, H. R. (2013). Social class and race: Burdens but also some benefits of chronic low rank. Psychological Inquiry, 24(2), 97-101.

Bresnehan J., & Rogers, D. (2016). New House Republican ‘anti-poverty plan’ repackages GOP proposals. Politico. Retrieved from: http://www.politico.com/story/2016/06/house-gop-poverty-2239...

Brickman, P., & Bulman, R. J. (1977). Pleasure and pain in social comparison. In J. M. Suls & R. L. Miller (Eds.), Social comparison processes: Theoretical and empirical perspectives (pp. 149-186). Washington DC: Hemisphere.

Brown, D. J., Ferris, D. L., Heller, D., & Keeping, L. M. (2007). Antecedents and consequences of the frequency of upward and downward social comparisons at work. Organizational Behavior and Human Decision Processes, 102(1), 59-75.

Brown-Iannuzzi, J. L., Lundberg, K. B., Kay, A. C., & Payne, B. K. (2015). Subjective status shapes political preferences. Psychological Science, 26(1), 15-26.

Bufton, S. (2003). The lifeworld of the university student: Habitus and social class. Journal of Phenomenological Psychology, 34(2), 207-234.

Bugental, D.B., Henker, B., & Whalen, C.K. (1976). Attributional antecedents of verbal and vocal assertiveness. Journal of Personality and Social Psychology, 34, 405–411.

Buunk, B. P., Zurriaga, R., Gonzalez-Roma, V., & Subirats, M. (2003). Engaging in upward and downward comparisons as a determinant of relative deprivation at work: A longitudinal study. Journal of Vocational Behavior, 62(2), 370-388. Signs of Social Class 30

Cikara, M., Bruneau, E. G., & Saxe, R. R. (2011). Us and them intergroup failures of empathy. Current Directions in Psychological Science, 20(3), 149-153.

Côté, S., House, J., & Willer, R. (2015). High economic inequality leads higher-income individuals to be less generous. Proceedings of the National Academy of Sciences, 112(52), 15838-15843.

Côté, S., Kraus, M., Piff, P. K., Beermann, U., & Keltner, D. J. (2014). Social class clash: A dyadic model of social affiliation in cross-class and same-class interactions. Rotman School of Management Working Paper, (2503031).

Croizet, J. C., & Claire, T. (1998). Extending the concept of stereotype threat to social class: The intellectual underperformance of students from low socioeconomic backgrounds. Personality and Social Psychology Bulletin,24(6), 588-594.

Davidai, S., & Gilovich, T. (2015). Building a more mobile America—One income quintile at a time. Perspectives on Psychological Science, 10(1), 60-71.

Davis, J. A. (1956). Status symbols and the measurement of status perception. Sociometry, 19(3), 154-165.

DeCelles, K. A., & Norton, M. I. (2016). Physical and situational inequality on airplanes predicts air rage. Proceedings of the National Academy of Sciences, 113(20), 5588-5591.

Desmond, M. (2016). Evicted: Poverty and profit in the American city. Crown.

DiMaggio, P., & Useem, M. (1978). Social class and arts consumption. Theory and Society, 5(2), 141-161.

Dunbar, N.E., & Burgoon, J.K. (2005). Perceptions of power and interactional dominance in interpersonal relationships. Journal of Social and Personal Relationships, 22, 207–233. Signs of Social Class 31

Durante, F., Fiske, S. T., Kervyn, N., Cuddy, A. J., Akande, A. D., Adetoun, B. E., … & Barlow, F. K. (2013). Nations’ income inequality predicts ambivalence in stereotype content: How societies mind the gap. British Journal of Social Psychology, 52(4), 726-746.

Durante, F., Volpato, C., & Fiske, S. T. (2010). Using the Stereotype Content Model to examine group depictions in fascism: An archival approach. European Journal of Social Psychology, 40(3), 465-483.

Ellis, D.S. (1967). Speech and social status in America. Social Forces. 45, 431-437.

Enten, H. (2016). Americans’ distate for both Trump and Clinton is record-breaking. Five Thirty Eight. Retrieved from: http://fivethirtyeight.com/features/americans-distaste-for-b...

Festinger, L. (1954). A theory of social comparison processes. Human Relations, 7(2), 117-140.

Festinger, L., & Carlsmith, J. M. (1959). Cognitive consequences of forced compliance. The Journal of Abnormal and Social Psychology, 58(2), 203.

Fliessbach, K., Weber, B., Trautner, P., Dohmen, T., Sunde, U., Elger, C. E., & Falk, A. (2007). Social comparison affects reward-related brain activity in the human ventral striatum. Science, 318(5854), 1305-1308.

Fiske, S. T. (2005). Social cognition and the normality of prejudgment. On the nature of prejudice, 36-53.

Fiske, S. T. (2011). Envy up, scorn down: How status divides us. Russell Sage Foundation.

Fiske, S.T., Cuddy, A.J., Glick, P., & Xu, J. (2002). A model of (often mixed) stereotype content: Competence and warmth respectively follow from perceived status and competition. Journal of Personality and Social Psychology. 82, 878-902. Signs of Social Class 32

Fiske, S. T., & Dupree, C. (2014). Gaining trust as well as respect in communicating to motivated audiences about science topics. Proceedings of the National Academy of Sciences, 111, 13593-13597.

Fiske, S.T., & Markus, H.R. (2012). Facing social class. Russell Sage, NY.

Fogel, H., & Ehri, L. C. (2000). Teaching elementary students who speak Black English Vernacular to write in Standard English: Effects of dialect transformation practice. Contemporary Educational Psychology, 25(2), 212-235.

Fussell, P. (1992). Class: A guide through the American status system. Simon and Schuster.

Gallo, L. C., & Matthews, K. A. (2003). Understanding the association between socioeconomic status and physical health: Do negative emotions play a role?. Psychological Bulletin, 129(1), 10-51.

Ganzeboom, H., De Graaf, P.M., & Treiman, D.J. (1992). A standard international socio-economic index of occupational status. Social Science Research, 21, 1-56.

Gilens, M. (1999). Why Americans Hate Welfare. University of Chicago Press.

Giles, H., & Sassoon, C. (1983). The effect of speaker’s accent, social class background and message style on British listeners’ social judgements. Language & Communication, 3(3), 305-313.

Gillath, O., Bahns, A. J., Ge, F., & Crandall, C. S. (2012). Shoes as a source of first impressions. Journal of Research in Personality, 46(4), 423-430.

Gluszek, A., & Dovidio, J. F. (2010). The way they speak: A social psychological perspective on the stigma of nonnative accents in communication. Personality and Social Psychology Review, 14(2), 214-237. Signs of Social Class 33

Goodman, E., Adler, N. E., Kawachi, I., Frazier, A. L., Huang, B., & Colditz, G. A. (2001). Adolescents’ perceptions of social status: development and evaluation of a new indicator. Pediatrics, 108(2), e31-e31.

Gregory Jr., S.W., & Webster, S. (1996). A nonverbal signal in voices of interview partners effectively predicts communication accommodation and social status perceptions. Journal of Personality and Social Psychology, 70, 1231-1240.

Greitemeyer, T., & Sagioglou, C. (2016). Subjective Socioeconomic Status Causes Aggression: A Test of the Theory of Social Deprivation. Journal of personality and social psychology.

Hall, J.A., Coats, E.J., & LeBeau, L.S. (2005). Nonverbal behavior and the vertical dimension of social relations: A meta-analysis. Psychological Bulletin, 131, 898-924.

Harris, L. T., & Fiske, S. T. (2006). Dehumanizing the lowest of the low neuroimaging responses to extreme out-groups. Psychological Science, 17(10), 847-853.

Harris, L. T., Cikara, M., & Fiske, S. T. (2008). Envy as predicted by the stereotype content model: Volatile ambivalence. Envy: Theory and Research, 133-147.

Haslam, N. (2006). Dehumanization: An integrative review. Personality and Social Psychology Review, 10(3), 252-264.

Hertenstein, M. J., Holmes, R., McCullough, M., & Keltner, D. (2009). The communication of emotion via touch. Emotion, 9(4), 566.

Hout, M. (2008). How class works: Objective and subjective aspects of class since the 1970s. In A. Lareau, & D. Conley (eds.) Social class: How does it work? (pp. 25-64). New York: Russell Sage Foundation.

International Dialects Archive. Retrieved from http://www.dialectsarchive.com/ Signs of Social Class 34

Johnson, S. E., Richeson, J. A., & Finkel, E. J. (2011). Middle class and marginal? Socioeconomic status, stigma, and self-regulation at an elite university. Journal of personality and social psychology, 100(5), 838.

Jost, J. T., Banaji, M. R., & Nosek, B. A. (2004). A decade of system justification theory: Accumulated evidence of conscious and unconscious bolstering of the status quo. Political psychology, 25(6), 881-919.

Jost, J. T., Pelham, B. W., & Carvallo, M. R. (2002). Non-conscious forms of system justification: Implicit and behavioral preferences for higher status groups. Journal of Experimental Social Psychology, 38(6), 586-602.

Kharakh, B. & Primack, D. (2016). Donald Trump’s social media ties to white supremacists. Fortune. Retrieved from: http://fortune.com/donald-trump-white-supremacist-genocide/

Kiatpongsan, S., & Norton, M. I. (2014). How much (more) should CEOs make? A universal desire for more equal pay. Perspectives on Psychological Science, 9(6), 587-593.

Kluegel, J. R., & Smith, E. R. (1986). Beliefs about inequality: Americans’ views of what is and what ought to be. Transaction Publishers.

Ko, S.J., Sadler, M.S., & Galinsky, A.D. (2015). The sound of power conveying and detecting hierarchical rank through voice. Psychological Science, 26, 3-14.

Kohn, M. L. (1963). Social class and parent-child relationships: An interpretation. American journal of Sociology, 471-480.

Kraus, M. W., & Chen, T. W. D. (2013). A winning smile? Smile intensity, physical dominance, and fighter performance. Emotion, 13(2), 270-279.

Kraus, M.W., & Keltner, D. (2009). Signs of socioeconomic status: A thin-slicing approach. Psychological Science. 20, 99-106. Signs of Social Class 35

Kraus, M.W., & Mendes, W.B. (2014). Sartorial symbols of social class elicit class-consistent behavioral and physiological responses: A dyadic approach. Journal of Experimental Psychology: General, 143, 2330-2340.

Kraus, M. W., Piff, P. K., & Keltner, D. (2009). Social class, sense of control, and social explanation. Journal of Personality and Social Psychology, 97(6), 992-1004.

Kraus, M.W., Piff, P.K., Mendoza-Denton, R., Rheinschmidt, M.L., & Keltner, D. (2012). Social class, solipsism, and contextualism: How the rich are different from the poor. Psychological Review, 119, 546-572.

Kraus, M. W., & Tan, J. J. (2015). Americans overestimate social class mobility. Journal of Experimental Social Psychology, 58, 101-111.

Kraus, M. W., Tan, J. J., & Tannenbaum, M. B. (2013). The social ladder: A rank-based perspective on social class. Psychological Inquiry, 24(2), 81-96.

Kunda, Z. (1990). The case for motivated reasoning. Psychological Bulletin, 108(3), 480-498.

Laurison, D. (2016). Social class and political engagement in the United States. Sociology Compass, 10, 684-697.

Labov, W. (1964). Phonological correlates of social stratification. American Anthropologist, 66(6), 164-176.

Labov, W. (1972). The social stratification of (r) in New York City department stores. Sociolinguistic patterns (No. 4) (pp. 43-70). University of Pennsylvania Press.

Labov, W. (1990). The intersection of sex and social class in the course of linguistic change. Language variation and change, 2(02), 205-254.

Labov, W. (2006). The social stratification of English in New York City. Cambridge University Press. Signs of Social Class 36

Lareau, A., & Conley, D. (Eds.). (2008). Social class: How does it work?. Russell Sage Foundation.

Lizardo, O., & Skiles, S. (2015). Musical taste and patterns of symbolic exclusion in the United States 1993–2012: Generational dynamics of differentiation and continuity. Poetics, 53, 9-21.

McCauley, C. R., Jussim, L. J., & Lee, Y. T. (1995). Stereotype accuracy: Toward appreciating group differences. American Psychological Association.

McElwee, S. (2016). The income gap at the polls. Politico. Retrieved from: http://www.politico.com/magazine/story/2015/01/income-gap-at...

McNicol, D. (2005). A primer of signal detection theory. Psychology Press.

Monsivais, P., & Drewnowski, A. (2009). Lower-energy-density diets are associated with higher monetary costs per kilocalorie and are consumed by women of higher socioeconomic status. Journal of the American Dietetic Association, 109(5), 814-822.

Mullainathan, S., & Shafir, E. (2013). Scarcity: Why having too little means so much. Macmillan.

Nickerson, R. S. (1998). Confirmation bias: A ubiquitous phenomenon in many guises. Review of General Psychology, 2(2), 175-220.

Nishi, A., Shirado, H., Rand, D.G., & Christakis, N.A. (2015). Inequality and visibility of wealth in experimental social networks. Nature. 526, 426-429.

Norton, M. I., & Ariely, D. (2011). Building a better America—One wealth quintile at a time. Perspectives on Psychological Science, 6(1), 9-12.

Oakes, J. M., & Rossi, P. H. (2003). The measurement of SES in health research: Current practice and steps toward a new approach. Social Science & Medicine, 56(4), 769-784.

OECD. (2014), OECD factbook 2014: Economic, environmental and social statistics, OECD Publishing, Paris. DOI: http://dx.doi.org/10.1787/factbook-2014-en Signs of Social Class 37

Oishi, S., & Talhelm, T. (2012). Residential mobility: What psychological research reveals. Current Directions in Psychological Science, 21, 425-430.

Oldmeadow, J. A., & Fiske, S. T. (2012). Contentment to resentment: Variation in stereotype content across status systems. Analyses of Social Issues and Public Policy, 12(1), 324-339.

Ostrove, J. M., & Long, S. M. (2007). Social class and belonging: Implications for college adjustment. The Review of Higher Education, 30(4), 363-389.

Oveis, C., Horberg, E. J., & Keltner, D. Compassion, pride, and social intuitions of self-other similarity. Journal of Personality and Social Psychology, 98, 618-630.

Peterson, R. A., & Kern, R. M. (1996). Changing highbrow taste: From snob to omnivore. American sociological review, 900-907.

Piketty, T. (2015). The economics of inequality. Harvard University Press.

Piketty, T., & Saez, E. (2014). Inequality in the long run. Science, 344(6186), 838-843.

Pellowski, J. A., Kalichman, S. C., Matthews, K. A., & Adler, N. (2013). A pandemic of the poor: Social disadvantage and the US HIV epidemic. American Psychologist, 68(4), 197-209.

Reay, D., Crozier, G., & Clayton, J. (2009). ‘Strangers in paradise’? Working-class students in elite universities. Sociology, 43(6), 1103-1121.

Rivera, L. A. (2016). Pedigree: How elite students get elite jobs. Princeton University Press.

Rivera, L. A., & Tilcsik, A. (2016). Class advantage, commitment penalty: The gendered effect of social class signals in an elite labor market.

Sapolsky, R.M. (2005). The influence of social hierarchy on primate health. Science. 308, 648-652.

Sen, M., & Wasow, O. (2016). Race as a Bundle of Sticks: Designs that Estimate Effects of Seemingly Immutable Characteristics. Annual Review of Political Science, 19, 499-522. Signs of Social Class 38

Sergio, F., Blas, J., Blanco, G., Tanferna, A., López, L., Lemus, J. A., & Hiraldo, F. (2011). Raptor nest decorations are a reliable threat against conspecifics. Science, 331(6015), 327-330.

Schmid Mast, M., & Hall, J. A. (2004). Who is the boss and who is not? Accuracy of judging status. Journal of Nonverbal Behavior, 28(3), 145-165.

Shariff, A. F., Wiwad, D., & Aknin, L. B. (2016). Income mobility breeds tolerance for income inequality cross-national and experimental evidence. Perspectives on Psychological Science, 11(3), 373-380.

Shaw, G. B. (2012). Pygmalion. Simon and Schuster.

Snibbe, A. C., & Markus, H. R. (2005). You can’t always get what you want: Educational attainment, agency, and choice. Journal of Personality and Social Psychology, 88(4), 703-720.

Steele, C. (2011). Whistling Vivaldi: And other clues to how stereotypes affect us (issues of our time). WW Norton & Company.

Steele, C. M., & Aronson, J. (1995). Stereotype threat and the intellectual test performance of African Americans. Journal of personality and social psychology, 69(5), 797.

Stephens, N. M., Hamedani, M. G., & Destin, M. (2014). Closing the social-class achievement gap a difference-education intervention improves first-generation students’ academic performance and all students’ college transition. Psychological Science, 25(4), 943-953.

Stephens, N. M., Markus, H. R., & Fryberg, S. A. (2012). Social class disparities in health and education: Reducing inequality by applying a sociocultural self model of behavior. Psychological review, 119(4), 723-744.

Schwartz, C. R. (2013). Trends and variation in assortative mating: Causes and consequences. Annual Review of Sociology, 39, 451-470. Signs of Social Class 39

Swets, J. A. (2014). Signal detection theory and ROC analysis in psychology and diagnostics: Collected papers. Psychology Press.

Taylor, S.E., & Lobel, M. (1989). Social comparison activity under threat: Downward evaluation and upward contacts. Psychological Review, 96, 569-575.

Tracy, J. L., & Matsumoto, D. (2008). The spontaneous expression of pride and shame: Evidence for biologically innate