Как авангард уронил образ женщины от богини до сексуального фетиша

Эдуард Мане. «Олимпия», 1863

Вы когда-нибудь задумывались о том как менялось отношение к женскому телу в обществе? Искусство не только зеркально отразило настроения, витающие в начале 20 века, оно эскалировало их.

Давайте проследим в пяти картинах за тем, как трепетное преклонение перед божественной канонической чистотой Венеры трансформируется в расовый фетиш.


Все началось с «Олимпии» Мане: он низвел академическую обнаженную модель (от «Венер» Тициана до «одалисок» Энгра) до обычной парижской куртизанки на диване. Эта картина шокировала публику (на Всемирной парижской выставке ее специально повесили высоко, дабы гневная публика не заплевала и не повредила холст), а показать Олимпию комиссия решила в целях демонстрации того, как низко пал Мане.


Поль Гоген. «Дух мертвых не дремлет», 1892

Восхищенный Гоген в ответ написал «Дух мертвых не дремлет» - картину с изображением своей юной таитянской жены по имени Техаамана в безоговорочно подчинен­ном зрителю-мужчине положении.

Гоген модифицирует Мане, перерабатывает откровен­ность позы, переориентирует фигуры и меняет черную служанку из «Олимпии» на черного духа, а белое тело куртизанки на черное тело туземки. Важно, что взгляд Гоген отводит в сторону (Олимпия отвечает нашему взгляду, пристально смотрит на мужчину-зрителя, будто это ее клиент) и при этом переворачивает ее тело, показы­вая ягодицы (что тоже важно: в этой сексуальной позе Техаамана, в отличие от Олимпии, оказывается в подчинен­ии зрителю-мужчине).


Анри Матисс. «Голубая обнаженной: воспоминание о Бискре», 1907

Вскоре в это соперничество вступают Матисс, Пикассо и Кирхнер.

В «Голубой обнаженной: воспоминание о Бискре» Матисс перемещает по-новому представленную фигуру проститутки/туземки в ориен­талистское окружение (привет Восточным традициям), где линия горизонта и ветки пальмы вторят согнутому локтю и выпуклым ягодицам модели. Этим он заново включает в эту специфическую диалектику примитивного тела образ одалиски (одалиски - ближневосточные рабыни, обычно наложницы - появляются в фантазиях многих художников XIX века). Но все же его обна­женная скорее отсылает к африканским корням, чем восточным.

Матисс воспроизводит позу «Олим­пии», но углубляет примитивизацию женской сексуальности выпуклыми ягодицами. В этом отно­шении «Голубая обнаженная» оставляет позади и Мане, и Гогена.


Пабло Пикассо. «Авиньонские девицы»

Выставленная в Салоне Независимых (1907) и наделавшая много шума «Голубая обнаженная» побуждает Пикассо вступить в соперничество: eгo «Авиньонские девицы» возвращают примитивистское тело в бордель, сводя таким образом туземку и проститутку воедино. Пикассо пятикратно множит фигуру: три модели изображены в иберийской манере и две в африканской - все они взирают на зрителя с сексу­альным вызовом, превосходящим не только Гогена с Матиссом, но и Мане. На Пикассо (как он потом признается) очень сильное психологическое влияние произвели племенные человеческие зоопарки. Он назвал «Девиц» своей «Первой экзорцистской картиной».


Эрнст Людвиг Кирхнер. «Девушка под японским зонтиком», 1909

«Девушка под японским зонтиком» Кирхнера - еще один ответ на «Голубую обнаженную». Кирхнер заменяет ориенталистскую среду «Голубой обнаженной» японским зонтиком. Но самый эффектный элемент декорации - фон из фигур над обнажен­ной (отсыл к немецкой колонии Палау).

Модернистский примитивизм обращается к пле­менному искусству и примитивным телам ради того, чтобы заклясть их формой, так же как он признает сексуальные, расовые и культурные различия лишь ради фетишистского отказа от них.

источник