На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

ЖеЖ

50 153 подписчика

Свежие комментарии

Почему все революции всегда против коррупции?

Идеология борьбы с коррупцией стоит не только на мифах, специально для этого придуманных, но и на некоторых заблуждениях, которые оказались внедрены в человеческое сознание задолго до того, как сформировался современный антикоррупционный дискурс.

МИФ. Политические революции возникают естественным путем и имеют глубинные социальные подоплеки. Причины революций лежат, прежде всего, в экономической сфере и критическом уровне недовольства широких народных масс своим уровнем жизни и возможностями и перспективами.

Среди сторонников такого подхода можно выделить два главных лагеря.

Сторонники традиционного «марксистско-ленинского» подхода утверждают, что революционная ситуация возникает, когда угнетенные категории населения оказываются в настолько тяжелом социально-экономическом положении, чтобы осознать, что виновато в этом несправедливое устройство общества и правящий класс, который стоит на пути к общественному прогрессу.

Огромное количество примеров доказывает полную несостоятельность этой догмы. Начнем с того, что в современном мире из 200 с лишним стран большая часть живет в очевидно нищенских условиях — в гораздо более худших, чем, например, Украина, Египет, Тунис, тем более Ливия или Сирия — накануне революций там. По идее, все бедные страны должны постоянно сотрясать революции — однако этого не происходит, пока нет специфических интересантов.


Рассмотрим, как догма «о народном недовольстве нищетой как причине революции» противоречит жизни на примере соседней Украины, где на наших глазах произошли сразу две революции, так называемые «Оранжевая революция» в 2004-м году и «Революция достоинства» в 2014 году. Президент Виктор Ющенко, который пришел на волне первой революции, к концу своего срока, согласно социологическому опросу, проведенному украинским центром социальных исследований «София», оказался самым непопулярным политиком на Украине — ему в основном не доверяло 87,4% опрошенных респондентов[1]. Его личный рейтинг, по мнению экспертов, не превышал 3% — допустимый уровень статистической погрешности в социологических исследованиях.

Казалось бы, это рекорд по народной ненависти к руководителю государства, но никакой революции из-за этого не произошло. Вторая революция произошла в 2014-м году против президента Виктора Януковича, антирейтинг которого на этот момент не превышал 60%, а рейтинг не опускался ниже 20%.

О чем это говорит? Во-первых, о том, что никакое недовольство властью само по себе не приводит к политической революции. Во-вторых, о том, что без специальной подготовки революции со стороны заинтересованных сил, и в том числе целенаправленной работы по протестной накачке населения, революция состояться не может.

Сторонники более современного «буржуазно-экзистенциального» подхода считают, что, наоборот, революции происходят не от нищеты беднейших социальных слоев, а от пресыщенности и отсутствия перспектив у среднего и богатого класса. Для доказательства сторонники этого подхода любят отсылать к популярной теории американского психолога Абрахама Маслоу, придумавшего знаменитую «пирамиду потребностей», когда на каждом этапе своей самореализации человек требует все большего набора соответствующих благ и в случае отсутствия таковых у него возникает отчуждение и недовольство общественным устройством. Желание реформировать социально-политическое устройство общества возникает только тогда, когда человек сумел полностью реализовать свои потребности на определенной социальной ступени и у него возникли новые, более высокие потребности, реализовать которые ему не удается. Таким образом, желание участвовать в политической жизни и влиять на нее возникает у человека, когда удовлетворены его более примитивные потребности и у него есть возможность абстрагироваться и не думать про еду, крышу над головой, секс, безопасность и тому подобное. Именно таким образом в 2011-2012 годах оппозиция пыталась интерпретировать причины «белоленточного движения» как бунт «креативного класса» против устаревшей и косной государственной системы, которая не отвечает интересам и потребностям сформировавшегося городского сословия.

Если бы это было правдой, то революции бесконечно сотрясали бы у нас самые развитые и богатые страны. Кстати, сам Маркс в своих работах, особенно ранних, так прямо и заявлял, что не отсталые, а развитые страны первыми совершат революции. Позже Маркса исказили с точностью до наоборот. Однако как неверна мысль о том, что причиной революции является нищета народных масс, так же неверна и противоположная мысль, что причиной является богатство и пресыщенность жизнью у элиты. Мы видим, что как раз в развитых странах давным-давно революций уже не было. Революции для них — это товар на экспорт, продажа нестабильности в другие регионы, так, чтобы у себя создать благополучную тихую инвестиционную гавань.

На самом деле оба этих подхода исходят из одного общего заблуждения, что революции вообще имеют хоть какие-то социально-экономические причины, а народные волнения возникают стихийно. Для людей, ставших руководителями государства в результате государственного переворота, очень удобно обосновывать легитимность своего незаконного захвата власти «народной волей», которая персонифицировалась в революции, однако зачем нам повторять и верить в их ложь?

Итак, революции не происходят ни во время экономического падения, ни тем более во время экономического взлета государства. Революционная ситуация и готовность народа к бунту и принятию новой власти происходит исключительно в результате целенаправленной накачки протеста со стороны выгодоприобретателей смены власти.

Революции в примитивных обществах

Еще одно заблуждение: что политическая революция — это уникальный феномен, возникший в Новое время, когда оформились социальные классы в современном понимании и они начали вести осознанную борьбу за свои политические интересы. Подход опять же чисто марксистский, однако принятый на вооружение и либеральными идеологами. Марксисты, конечно, пытались интерпретировать всю историю человеческого прогресса как историю беспрерывной борьбы угнетенных классов со своими угнетателями и придавали любым бунтам социально-экономический характер. Даже восстание Спартака, когда единственным, чего добивались восставшие, было желание покинуть территорию Апеннинского полуострова, было представлено как борьба рабов за свои социальные права. Тем не менее, даже марксисты вели историю революций как таковых от Французской революции 1789 года, которая получила название «великой».

На самом деле, революции имеют под собой гораздо более древний и глубокий социальный смысл и уходят своими корнями в доисторическую эпоху, во времена зарождения племенной системы и еще глубже. Разве нельзя назвать революцией любую насильственную смену вожака у животных? Будь то стадо антилоп, стая волков, львиный прайд или семья шимпанзе? У некоторых видов обезьян даже существует некий ритуал одобрения всей группы, который должен пройти претендент на вожака после того, как он оспорил права предыдущего лидера. Очевидно, что даже в сообществах животных никакие низшие члены не набрасываются просто так на доминанта, даже если он состарился и ранен на охоте, — обязательно должен быть новый претендент, вожак, альфа-самец, который расправится с предыдущим. Уже животным очевидно определённое неравенство в силе, в ловкости, опыте, хитрости разных членов стаи. Низшие особи, будучи угнетенными или подчиненными, прекрасно сознают, что не смогут занять место вожака, за исключением тех претендентов, которые пока не могут претендовать на это место в силу молодости или неопытности. Момент созревания, выхода на бой, кстати, не всегда определяется точно, бывает и так, что старый вожак расправляется с претендентом. И тогда вся стая послушно следует за ним дальше. Никаких «народных» восстаний не бывает даже у животных, всегда все начинается с «разборки в элитах».

Первые человеческие сообщества бесконечно сложнее, чем животные стаи: если главным фактором лидерства в животном мире бывала зачастую только сила и некий боевой опыт, то в человеческом сообществе стали цениться и умение передать опыт, и умение организовать сложные многоходовые управленческие, охотничьи, военные и хозяйственные процессы и многое другое. Величайшей доблестью были и нравственные качества. Умение справедливо поделить добычу, оценить вклад каждого участника, даже того, кто непосредственно не принимал участие в деле, умение рассудить спор. Главное умение — всегда ставить свои интересы позади интересов коллектива, только так можно снискать авторитет в этом коллективе. Как апофеоз этого умения — самоотречение ради коллектива, военный подвиг или добровольное принесение себя в жертву, когда стал бременем для племени. Такое добровольное принесение себя может быть и в форме отдачи себя на съедение племени в голодный год, или просто ухода из племени на голодную смерть тогда, когда становишься «лишним ртом». Естественно, что души предков, погибших таким образом, бесконечно почитались и благодарились. Предок был примером для подражания молодежи, ему мы обязаны не только тем, что вообще появились, но и тем, что выжили. Естественно, сами предки никуда не исчезают, их души постоянно помогают племени и дальше выживать и бороться. И именно эти духи помогают и в выборе нового вождя или вселяясь в него, или подавая знаки. Одним из главных знаков, естественно, является удачливость. Удачливость на охоте, в бою, смекалка в житейских делах, нахождение верного решения, но и, конечно, нравственные качества, о которых уже говорилось: умение объективно решить спор, умение поделить добычу, умение мыслить стратегически, создавать запасы, умение, в конце концов, опять пожертвовать собой в случае чего, а в обычных ситуациях — ставить интересы племени выше своих. Очевидно, что люди с еще большей остротой ощущают неравенство в своих различных «талантах», чем животные. Тот, кто добивался выдающихся результатов в учении, бою, охоте и других сферах жизни, а так же в нравственном поведении, рассматривается как человек, который имеет все эти «таланты» не только и не столько благодаря «самому себе», а прежде всего потому, что ему помогают предки, духи и божественные силы. Человек именно потому мыслит и живет интересами рода, что на его стороне стоит сам род, и род в нем воплощен. Вождь и жрец имеют бóльшую связь со сферой сакрального, чем обычный член племени, и свидетельством этому — их выдающиеся качества. Они сами были окружены сакральным ореолом, сами были сакральны. Корона (хорона) была символом особой охраны вождя со стороны рода и богов.

Естественно, что любая неудача на охоте, в бою, в хозяйстве, несправедливость в ежедневных делах, стратегический просчет в хозяйстве и проч., приведший к проблемам для племени, — рассматривались как потеря вождем или жрецом (а часто, в разных традициях, жрец и вождь был одним человеком) связи с сакральным, то есть с духами предков, богами или Божеством. Вождь утратил связь, ему перестали помогать, это может произойти только в силу греха, только в силу какого-то явного или тайного проступка перед духами предков или богами. Вождь «испортился». Напомним, что слово «коррупция» в переводе с латинского и означает «порча». Существует огромное количество ритуалов, которые призваны очистить испортившегося индивида и вновь соединить его с общиной и духами предков и богами. В том числе и имитации жертвы — то есть заместительные жертвы в виде девственниц, младенцев, разнообразных животных... Если, однако, ничего не помогает, и промахи и несчастья преследуют племя, то вождь или добровольно или принудительно должен повторить высший подвиг, который совершали предки — принесение себя в жертву, умерщвление. Причем отказ делать это добровольно рассматривался как подтверждение испорченности и оценки своей жизни выше интересов племени. Естественно, что призвать к такой жертве или насильственно осуществить ее может только тот, кто, по мнению племени, не менее, а более сакрален, кто больше общается с духами, кто менее отступил от предков, и кому они более помогают, и это проявляется и в его удачливости и в его нравственном поведении. Часто именно жрец, в ситуации, когда он отделен от вождя и его административной и военной власти, обладает правом говорить от имени богов и духов и судить об испорченности или неиспорченности вождя. Если такого разделения властей и каст нет, то — другой претендент на статус вождя-жреца, который соответствует критериям. Только этот представитель элиты может выносить соответствующее решение о судьбе предыдущего, потому что у него есть власть сакрального, за ним удача, и за ним духи и боги. И пока такой человек в племени не проявится, остальные члены, несмотря на все напасти, никакой революции устроить не могут.

Так было не только в примитивных сообществах. Вплоть до Нового времени, мы видим, что революции были довольно редки, а власть всегда могла называться властью, только если она произошла из «сакрального», была помазана на царство духовной властью. Власть может быть только от Бога. А всякие перевороты могли производить только самозванцев и ненастоящих царей. Собственно, смуты (которые не называют революциями в современном смысле, но которые были революциями, характерными для тех времен) всегда возникали как реакции на то, что «царь ненастоящий» (вариант древнего — «вождь испортился» и новейшего — «президент коррумпирован»). И в древних и средневековых обществах претендент на власть должен был первым делом десакрализовать прежнюю власть, а потом добиться принесения ее в жертву. Любая революция (смута) начинается именно с этой десакрализации. Вождь — грешник, вождь такой же, как мы, вождь даже хуже нас.

Власть в Новое время: прибежище негодяев

Новое время, как мы уже говорили выше, с точки зрения традиционного сословно-кастового общества есть восстание третьего сословия, распространение его ценностей на все общество. Ремесленник, купец в отличие от крестьянина, а тем более — духовных лиц, считает, что он добивается всего благодаря личному мастерству и навыкам, опыту и хитрости. Он работает на себя любимого, и для него разговоры об обществе, коллективе и тем более незримом «роде» — это все разговоры «в пользу бедных». От сферы сакрального он далек. Поэтому Новое время это одновременно и процесс десакрализации власти, профанации власти. Власть сначала объявляется всего лишь человеческим изобретением. Нет никаких «помазанников Божьих», нет никакого мандата высших сил и тем более помощи духов и предков. К власти приходит тот, кто сильнее, умнее, хитрее и он обязан самому себе, своему таланту и больше никому. Именно поэтому Наполеон во время коронации его в императоры взял корону из рук епископа и сам водрузил ее на себя. Религия сама стала чем-то вроде необходимой для воспитания человеческой поделки. Дальше — больше. Сферу сакрального не просто устранили, а объявили самой гнусной сферой бытия. Все сакральное — это своего рода гигантская ложь и лицемерие. Единственная реальность — это удовольствие индивидуума и его польза, всякое утверждение «благородных порывов», «общественных», а тем более потусторонних ценностей является крайним лицемерием, которое должно быть разоблачено. Человек зол и мир тоже. Это истина, а вот утверждение какого бы то ни было «добра» — есть обман и мошенничество. Власть, и светская, и духовная (а с точки зрения третьего сословия всегда так и казалось) — это вообще та сфера, где побеждает отнюдь не близкий к богам и духам, не самый честный и справедливый, сильный и нравственный, заботящийся об обществе, а наоборот, — это сфера, где успеха добивается самый подлый, самый эгоистичный, самый коварный субъект, а если даже он изначально и не был таковым, то власть его обязательно испортит. То есть власть — это не что-то высшее, близкое к Небу, а наоборот, нечто совершено инфернальное, максимально коррумпированное и испорченное. Любой обычный средний человек стоит бесконечно выше, чем представители власти и представители так называемого «духовного сословия», которое суть — сословие профессиональных лжецов, обслуга главного в мире надувательства — мифа о том, что существуют какие-то боги и духи. Поэтому плевать и презирать власть и попов это совершенно нормально для «современного человека». До сих пор презрение к власти многие рассматривают как признак особой утонченности, чистоты и аристократизма. На самом деле, это самая настоящая идеология мещанства, филистерства и бюргерства, признак третьего сословия, касты вайшьи.

Поскольку власть все-таки показала, что она необходима (серии попыток после революций установить анархические режимы разных мастей провалились) для общественного порядка, для инвестиционного климата, для возможности планирования, то власть следует рассматривать как «слуг народа», то есть низшую и самую презираемую, почти неприкасаемую категорию населения, а обряд жертвоприношения и свержения этой власти сделать перманентным и регулируемым, например — на выборах, раз в несколько лет. Конечно, никакие кровавые жертвы теперь не нужны, ведь нет ничего сакрального, значит, никому и не нужны никакие жертвы и нет никакого рода, к которому путем жертвы надо приобщать правителя. Достаточно того, чтобы законченный мерзавец и вор, как ему и положено, лживо изображал из себя «правильного», а через некоторое время его лицемерие будет вскрыто и его можно будет заменить на такого же. Если же он и правда был правильным, то власть его непременно испортит, и он тоже подлежит замене. Все это, конечно, если правитель готов уйти добровольно и, вообще, в ходе своего избрания и правления занимается постоянной самодискредитацией, шутовством, эксгибиционизмом, демонстрацией несовершенств, демонстрацией всего своего «человеческого, слишком человеческого», демонстрацией, что «я такой же парень, как и вы, и даже хуже вас», занимается самобичеванием, самоунижением и постоянным заигрыванием с народом, превознесением народа, так же, как в прежние времена превозносили богов. Все эти приемы и составляют суть политической рекламы, пиара и политических технологий популистского толка.

Если же власть вдруг начнет относиться к себе как к «белой кости», если власть считает себя умнее, порядочнее, достойнее, если власть не заигрывает с народом, а пытается ему указывать, если власть задерживается с уходом хотя бы в силу ответственности за будущее этого же народа, то с такой властью надлежит поступать как в древние времена, то есть «народ имеет право на восстание», в ходе которого «неправильная» власть будет принесена в жертву. Поскольку власть изначально является десакрализованной и является прибежищем самых гнусных негодяев, то диктатура — как главное зло в новейшем дискурсе, отличается от демократии — как воплощения добра тем, что при демократии порочность власти выставлена напоказ, а при диктатуре «лицемерно» скрывается, что является высшей степенью подлости со стороны этой диктаторской власти. Поэтому любые диктатуры надо десакрализовывать, а диктаторов приносить в жертву. Поэтому тема коррупции, собственно, «испорченности» и является главным инструментом для десакрализации. Все «диктатуры» рассматриваются как реликты «традиционных обществ», где власть считала себя сливками общества и элитой и поэтому «прогрессивный класс» должен с ними бороться.

Вышесказанное — вовсе не некая новая историческая истина, достигнутая в Новое время, эта идеология жила всегда во все времена, только не становилась господствующей. Эта идеология «третьего сословия», буржуазного класса, идеология вайшья, естественно, очень удобна для захвата власти вообще и для смены отдельных правителей в своих интересах в частности. Поэтому идеальный вариант для какого-то истинно аристократического общества — это распространение идеологии третьего сословия или «идеологии черни» в общественном мнении твоего геополитического противника.

Собственно, война прежних аристократий и заключалась в информационной войне — каждая аристократия старалась испортить враждебную ей аристократию другого государства, заражая ее «идеологией черни», примешивая в нее подлое сословие, а главное — через распространение соответствующего мировоззрения, основанного на отрицании богов, на принятии за единственную истину того, что человек от природы зол, что все, кроме удовольствия и прибыли индивида, есть лицемерие и т.д. Однако буржуазия и подлое сословие стали из инструмента аристократии превращаться в хозяина. Сначала революции совершаются «в своих странах» для того, чтобы посадить марионеточные правительства, тех самых «слуг народа», но, конечно, не народа, а прежде всего, самого «третьего сословия». Потом буржуазия понимает, что она сама не в состоянии построить никакого общества, потому что она есть фермент чистой отрицательности, и она вынуждена или мутировать в аристократию или вернуть аристократию хотя бы к криптовласти, а вот свою идеологию разрушения она готова продавать уже только на экспорт. Скажем, Англия, как классическое государство подобного типа. Сохраняет монархию, давно не проводит никаких революций, зато яростно поддерживает все стороны любых конфликтов в странах-противниках. Затем революции экспортируются в другие страны, где сидят геополитические конкуренты или где есть те самые реликты традиционных обществ с сакральным пониманием власти. Сначала внедряется «современная» идеология десакрализации, потом идет десакрализация конкретной персоны и приготовление ее в жертву.

Для революции необходима предварительная накачка социума и для революции нужен объект-жертва. Без жертвы революция невозможна, ритуал не воспринимается как завершенный. «Оранжевая революция» на Украине прошла без жертв и считалась незавершенной. «Революция достоинства» этой ошибки не повторила, и ее главной жертвой, «козлом отпущения» был назначен Виктор Янукович. Толпа была натравлена на этого отнюдь не самого страшного на Украине политического деятеля и судьба его была бы плачевна, если бы он не успел сбежать за пределы государства. Примерно такая же, как у Саддама Хусейна или Муаммара Каддафи и их родственников.

Если наши далекие пращуры смогли заменить вождя ягненком и не убивать человека, то сейчас этот сложный институт, кажется, утрачен. В современных революциях вождь, как правило, гибнет. Иначе ритуал не завершен. Казни короля Англии Карла I, короля Франции Людовика XVI, императора России Николая II обычно объясняют тем, что революционеры хотели уничтожить возможность реванша и убивали потенциального лидера контрреволюционного движения. Но в случае монархии это совершенно бессмысленно, если есть силы, которые способны осуществить реванш, у них всегда найдется наследник трона, хоть даже и от боковой линии, а не будет наследника, появится самозванец. Нет, казнь короля — это именно жертва, символический переход в новую эпоху, толпа желает именно этого. Николай Чаушеску, Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи, Моххамад Наджибулла — ни один из них не представлял на момент гибели никакой угрозы, если бы их оставить в живых. Но толпе нужны были смерти. И их сторонникам эта жертва нужна не меньше, чем противникам, поскольку только смерть может сделать их сопротивление новой власти священным и сакральным действием, перевести их в новое качество, из защитников «коррумпированного режима» они теперь становятся благородными мстителями, оправдать их еще большую жестокость, которая была бы немыслимой при «старых порядках». Или просто освободить их от старых клятв и от законов несуществующего уже государства, как произошло с иракской армией, которая после казни Саддама Хусейна стала костяком армии Исламского государства[2].

Антикоррупционная идеология современных революций

Как мы можем убедиться, жертва сохранила свое обязательное значение для того, чтобы революция состоялась. Но объяснение причины революции в виде гнева богов, из-за которых людей постигли неудачи, перестали удовлетворять «поумневших» людей и вместо этого была придумана борьба с коррупцией.

Первой антикоррупционной революцией стала опять же Великая Французская буржуазная революция. Население Франции было накачано против королевской власти и класса феодалов именно тем, что подчеркивалось несправедливое устройство общества, разрыв между богатыми и бедными, цинизм и антинародный характер режима. «Если у народа нет хлеба — пусть едят пирожные», — фраза, которую приписывают Марии-Антуанете, стала символом цинизма бездушного французского абсолютизма. Первым эту фразу упоминает один из главных вдохновителей и предвозвестников революции Жан-Жак Руссо и с тех пор она вошла в цитатник всех борцов с социальным неравенством.

«Но где же здесь «борьба с коррупцией? — скажет наш оппонент. — Борьба с потерявшими всякое человеческое подобие французскими феодалами — это еще не борьба с коррупцией».

На самом деле, именно на антикоррупционном пафосе была выстроена вся идеология революционеров. Короля и весь класс феодалов обвиняли примерно в том же, в чем обвиняли Януковича и его окружение. В привилегиях, кумовстве и неравных условиях для друзей и родственников, в личном обогащении за счет казны, в сговоре с элитами других государств в ущерб интересам народа, в нечестных и ангажированных в пользу власти судебных решениях, в препятствовании развитию предпринимательства. Никакие французы, штурмующие Бастилию, не читали Маркса и ничего не слышали про «классовую борьбу».


Окончание здесь



Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх