30 мая – очередная (уже 142-я) годовщина издания знаменитого «Эмского указа». Сразу поясню выставленные здесь кавычки. Дело в том, что никакого такого указа как некоего законодательного акта просто не было. В тот день в 1876 году император Александр II, находившийся на отдыхе в немецком курортном городке Эмсе, скрепил своей подписью журнал заседаний «Особого совещания для пресечения украинофильской пропаганды».
Совещание рекомендовало: а) усилить контроль за ввозом в Российскую империю книг и брошюр на малорусском наречии из-за рубежа (так, чтобы для провоза такой литературы требовалось получать разрешение Главного управления по делам печати); б) запретить печатание в России сочинений на малорусском наречии, кроме исторических памятников (включая сюда произведения народного творчества – песни, сказки, пословицы) и художественной литературы; в) временно прекратить «всякие на том же наречии сценические представления, тексты к нотам и публичные чтения (как имеющие в настоящее время характер украинофильских манифестаций)».
На основании этих рекомендаций была выработана ведомственная инструкция, разосланная в цензурные комитеты. Вот эту инструкцию, как правило, и выдают за царский указ. Обычно сей документ характеризуется украинскими «национально сознательными» авторами как «варварский запрет языка целого народа», «возмутительное гонение на украинское слово», «ошеломляющий удар по украинской культуре» и т.п.
Верны ли подобные характеристики? Позволю себе утверждать, что неверны. Меры, предложенные Особым совещанием для пресечения украинофильской пропаганды, оказались направлены… именно против украинофильской пропаганды. Ни народного языка (разговорной малорусской речи), ни литературы на этом языке, ни вообще малорусской культуры «Эмский указ» не запрещал.
Естественной сферой распространения малорусского наречия являлся сельский быт Малороссии. Запретить это наречие здесь не представлялось возможным. Да никто и не пытался. «Эмский указ» данную сферу не затрагивал.
Точно так же литература на малорусском наречии в то время ограничивалась произведениями народного творчества, поэзией, повестями и рассказами из простонародного быта. Ни на что из перечисленного «варварский запрет» не распространялся.
Исходя из содержания «Эмского указа» можно было запретить издание научных книг на малорусском наречии. Но… Таких книг просто не существовало. И не могло существовать. Словарный запас сельских говоров был слишком беден для написания монографий.
Можно было бы запретить периодические издания на малорусском наречии. Однако, опять же, ни газет, ни журналов как таковых тоже не было. И не потому, что их запрещали. Просто для печатной продукции данного вида не находилось читателей. Затеянный украинофилами в 1861–1862 году эксперимент с изданием по-малорусски журнала «Основа» закончился конфузом. Оконфузиться ещё раз никому не хотелось.
Может показаться, что запрещался малорусский театр. Но и это не соответствует действительности. Не соответствует по той же причине: запрещать оказывалось нечего. «До 1876 года постоянного украинского театра не было, а только ставились в разных местах любительские спектакли, – отмечал видный украинский историк Дмитрий Дорошенко. – Репертуар был слишком примитивный и ограниченный, и об основании специальной украинской труппы никто, наверное, не думал».
Эти-то любительские спектакли украинофилы додумались использовать для своих политических демонстраций. Что и вызвало их запрещение. Иными словами, запретили демонстрации, а не театр.
То же самое можно сказать об издаваемых украинофилами «культурно-просветительных» брошюрах на малорусском наречии. В соответствии с «указом» их нельзя было печатать. Только вот брошюры те выпускались украинофилами не с культурно-просветительской, а исключительно с пропагандистской целью. Следовательно, запрещалась не культурно-просветительная работа, а пропаганда.
А ещё «Эмский указ» запретил подписи на малорусском наречии к нотам. Это правда. Вот только народные музыканты (кобзари, лирники, бандуристы и т.п.) нотами не пользовались. Соответственно, их запрет не касался, народной культуры никак не стеснял.
Справедливости ради следует признать, что сам по себе запрет подписей к нотам являлся, конечно, совершенно бесполезным перегибом. Потому его достаточно быстро отменили. Хотя и данный запрет, и его последующую отмену мало кто заметил. Как, собственно, не заметили и весь «указ».
«Я не припоминаю себе, чтоб кто-нибудь говорил про какое-то ошеломление от этого удара», – писал в мемуарах многолетний лидер украинства Михаил Грушевский.
«Отсутствие хоть какого-то протеста против указа 1876 года, которым запрещено было украинское слово, доказывало полное бессилие украинской интеллигенции и полную темноту народа», – сокрушался другой мемуарист и крупный деятель украинского движения Евгений Чикаленко.
«О запрете народ, собственно, теперь и не думает и даже мало его чувствует, – сообщал в письме к выдающемуся украинофилу Михаилу Драгоманову его соратник Юрий Цветковский. – Народ ещё не дошёл до того самосознания, в силу которого он мог бы чувствовать всю тяжесть вышедшего указа».
В сущности, единственными пострадавшими от «варварского запрета» являлись…
Полностью читать ЗДЕСЬ
Свежие комментарии