Вначале цитата:
С середины 1920-х гг. в республике начинается активное расширение функций и сферы влияния финского языка, что было связано с политикой «коренизации», проводившейся по всем национальным окраинам Советского Союза. Согласно принципам этой политики, принятым на XII партийном съезде в 1923 г.
Карельское население пыталось сопротивляться введению в школах финского языка. Осенью 1925 г. в целом ряде мест Паданского и Ухтинского уездов, ок. 95% населения которых составляли карелы, были зафиксированы весьма резкие антифинские высказывания. В селе Кимасозеро к концу сентября из 50 учащихся в школе осталось не более 10–12, а родители открыто заявляли: «Школу с преподаванием финского языка можете закрыть». В Поросозере крестьяне на собрании жителей говорили: «Мы экономически связаны с Россией, и если наши дети научатся только финскому языку, то не смогут иметь связь с Россией». Детей в школу не пускали, мотивируя это тем, что «все равно ничему не научатся»**.
* Подсчитано по: Ежегодник 1929 года. Петрозаводск, 1930. С. 40–41.
** НА РК. Ф.689. Оп.1. Д.15/145. Л.79, 118; КГАНИ. Ф.11. Оп.5. Д.29. Л.12.
(Такала И.Р. Финны в восприятии жителей Советской Карелии (1920–1930-е гг.) // Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России: Сб. статей. Великий Новгород, 2004. С.276-278)
А теперь внимание, следим за руками:
1) Есть литературный финский язык и близкий ему карельский, существующий в виде деревенских диалектов. Что делаем? Учим детей на финском языке, насаждаем финский язык (вопреки желанию населения).
2) Есть литературный русский язык и ещё более близкий к нему украинский, существующий в виде деревенских диалектов. Что делаем? Правильно! Учим детей на украинском языке, насаждаем украинский язык (вопреки желанию населения), судорожно пытаясь сделать из него литературный.
И после этого левачьё ещё уверяет нас, будто проводившаяся в первое десятилетие Советской власти политика коренизации была правильной.
Игорь Пыхалов ( pyhalov)
Свежие комментарии