На протяжении веков исконно тюркским этнонимом «татар» называли и тюркские, и монгольские, и финно-угорские племена, а также манчьжуров, тунгусов и даже некоторые палеоазиатские народы. Только после революции 1917 года за предками нынешних носителей татарского языка закрепился этноним «татары». О многовековой истории народа, отразившейся в его языке, рассказывают филологи Ландыш Латфуллина, Ринат Сафаров и Олег Хисамов.
В проекте «Языки России» мы рассказываем о языках, на которых говорят или говорили народы, проживающие на территории современной Российской Федерации. Проект создан с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.
Кстати, если вы хотите увековечить ваш язык в истории — присылайте нам аудиозаписи с историями о традиционном национальном блюде, ремесле или вашем городе.
Татарский язык, один из наследников древнетюркского языка, развивался в IX–XV веках гораздо севернее своих собратьев, на территории Поволжья и Приуралья. Его письменно-литературная форма — старотатарский язык — восходит к литературному языку Золотой Орды, где наряду с арабской графикой, проникшей к предкам татар вместе с исламом, использовалось и староуйгурское вертикальное письмо. В период Казанского ханства старотатарский язык распространился на тюркские народы Поволжья и Приуралья. После завоевания Казанского ханства войсками Ивана Грозного в истории татарского языка начался новый этап развития — в условиях Российского государства.
Так формировался один из важнейших письменных языков России; впереди его ждали несколько веков становления — и расцвет в начале XX века. Вплоть до этого времени койне на основе тюркских языков, носившее название «татарский язык», играло роль языка-посредника для некоторых народов России. По данным переписи 2010 года, татарским языком в нашей стране владеют более 3,5 миллионов человек.
Татарский язык — Татар теле
Этнический язык татар
Тюркские — кыпчакские — кыпчакско-булгарские — татарский язык.
В основном более 5 миллионов российских татар проживают в Волго-Уральском регионе и Сибири. Татарский язык признан государственным в Республике Татарстан, тем не менее большинство татар проживают в других регионах России: в Республике Башкортостан, Марий Эл и Удмуртии, а также в Челябинской, Оренбургской, Свердловской, Тюменской, Ульяновской, Астраханской, Кировской, Самарской, Саратовской, Омской, Тюменской, Новосибирской, Томской, Иркутской, Волгоградской, Рязанской областях и Пермском крае.
Татарский язык — второй по количеству говорящих на нем в Российской Федерации. Он относится к функционально развитым мажоритарным языкам с высокой степенью витальности. В Татарстане на нем выходят законы и постановления, вещают СМИ и ведутся занятия в школах и высших учебных заведениях. До 2000-х годов татарский язык обслуживал все сферы коммуникации и имел высокий общественный статус в Республике Татарстан; в настоящий момент получить услугу или, например, оформить документ на татарском объективно сложнее, чем на русском.
История литературного татарского: от рун к кириллице
Татарский литературный язык на рунической, а затем арабской основе формировался в течение многих веков и к середине XIX века накопил богатый письменный опыт. Тогда и началось постепенное формирование современного татарского национального языка — преемника старотатарского. После революции 1905 года татарам было разрешено издавать газеты на родном языке, и это стало серьезным толчком к унификации литературной нормы. На страницах десятков газет язык оформлялся в тот новотатарский литературный язык, который до сегодняшнего дня в ходу у татар. Опирался он на два из трех диалектов татарского языка.
Здесь стоит сказать, что в татарском различают три диалекта, внутри которых имеются говоры. Средний, или казанский, диалект — родной для большинства татар Республики Татарстан, которых принято называть казанскими или поволжскими татарами. На западном, или мишарском, диалекте говорят татары-мишари (мещеряки) в Татарстане и Нижегородской, Тамбовской, Воронежской, Рязанской, Пензенской, Самарской, Ульяновской, Оренбургской областях, в Башкирии и Мордовии. Несмотря на то что носителей этих двух диалектов разделяют реки Волга и Кама, они легко понимают друг друга. На их основе и сложился современный литературный татарский язык.
Третий диалект, восточный, иногда выделяют в качестве отдельного сибирско-татарского языка, хотя его носители, сибирские татары, считают себя представителями единого татарского народа. Сибирско-татарский диалект не принимал участия в формировании литературного языка, во-первых, потому, что в этом процессе участвовало очень мало выходцев из сибирских татар, а во-вторых, из-за удаленности от Казани, татарского научного и культурного центра.
Итак, в основе фонетики татарского литературного языка лежит так называемый заказанский говор. Большая часть грамматики взята из западного диалекта, так как к моменту создания литературной нормы морфология мишар имела более завершенную, лаконичную форму. В лексическом плане татарский представляет собой смесь среднего и западного диалектов, но несмотря на то, что сибирско-татарских элементов в нем немного, этот диалект тоже является одним из источников обогащения лексики. Например, оттуда взяты термины, которых нет ни в одном диалекте, в основном это сибирская флора и фауна.
Что касается алфавита, арабица использовалась до 1927 года. В этот период показатели грамотности на нем среди татар достигали 89%. Переход на латиницу в конце 1920-х заставил одну из самых образованных народностей России переучиваться читать и писать. Спустя десять лет, в 1939 году, официально была запрещена латиница и принята кириллица — реформа, вновь превратившая грамотное татарское население в неграмотное и спровоцировавшая культурный разрыв между поколениями.
Ландыш Латфуллина:
— В 2005 году была попытка перехода на латиницу, чтобы общаться с тюркским миром на одном языке. Я сама даже начала переписывать поэму Кул Гали «Кысса-и Йусуф» на латинице. Стали переводить художественную литературу, учебники, буквари, у меня есть букварь на латинице. Был серьезный шаг, но это, конечно, не сделано. Может быть, дело в том, что появились спорные варианты алфавитов. Ученые-тюркологи не могли прийти к общему мнению, какой алфавит лучше оставить для передачи природного произношения языка.
Татарский алфавит на основе русской графики включает все буквы русского алфавита и шесть добавленных графем, отражающих произношение специфических звуков татарского языка: три согласные буквы (җ, ң, һ) и три гласные (ә, ө, ү).
При этом в алфавите нет букв для обозначения частотных для татарского звуков [қ], [ғ], [w], что периодически порождает дискуссии о несовершенстве татарской кириллической графики.
Руническое письмо
Лексика как отражение истории
Основной пласт татарской лексики — это слова общетюркского происхождения, обозначающие части тела, родственные отношения, явления природы, животный и растительный мир, числительные, местоимения: баш («голова»), күз («глаз»), колак («ухо»), аяк («нога»), бер («один»), ике («два»), кояш («солнце»). Первые племена, с которыми при расселении столкнулись предки татар, были носителями финно-угорских языков: древневенгерского, марийского, мордовского, удмуртского. Помимо лексических следов, например миләш («рябина»), в татарском сохранилось и фонетическое наследие первых соседей: считается, что звуки [ә] (как в словах әни — «мама», әти — «папа», әби — «бабушка») и сильно огубленный [а] (как в первом слоге слова алма — «яблоко») развились под влиянием финно-угорских языков.
Одними из самых древних заимствований стали китаизмы, перенятые у оседлого китайского населения. Некоторые из них — военные термины и титулы — уже вышли из употребления, а некоторые используются каждый день: чәй («чай»), чынаяк («чашка»), алма («яблоко»), энҗе («жемчуг»). От соседства с монголами остались слова, значение которых связано с рельефом, растительностью, животноводством и военным делом: дала («степь»), урман («лес»), кыр («поле»), табун («группа лошадей»).
Внушительный пласт заимствований из арабского и персидского языков глубоко укоренился в татарском языке, и слова вроде приветствия сәлам уже не воспринимаются носителями как чужеродная лексика. Если до принятия ислама проникновение арабо-персидских слов было связано скорее с торговлей, то с X века в язык приходит религиозная лексика: арабское Аллаh («Аллах»), персидское Ходай («Бог»), дога (молитва). Кардинально меняются быт и философия татарского народа, начинается обучение населения в медресе — школах при мечетях, и появляются такие слова, как китап («книга»), шәкерт («ученик»), каләм («ручка»), фән («наука»), фикер («мысль»), мәктәп («школа»), дәфтәр («тетрадь»), шагыйрь («поэт»), рәссам («художник»). Также практически все союзы в татарском языке заимствованы из арабского (ләкин — «но», әмма — «но») или персидского (һәм — «и», чөнки — «потому что»).
Русизмы стали активно проникать в татарский язык после завоевания Иваном Грозным Казани. До этого момента в русском языке было больше заимствований из татарского языка, чем наоборот. Такие тюркизмы, как «сундук» или «изюм», пришли в русский задолго до того, как в тесном общении с населением Руси в татарском начал формироваться пласт славянизмов. В советский период через русский язык стали активно внедряться интернационализмы в научной, технической, промышленной областях.
В современном татарском довольно ощутима доля слов русского происхождения. Но если ранние заимствования подстраивались под законы татарского языка, в начале XX века они перестали адаптироваться. Например, старые заимствования бүрәнә (от рус. «бревно») или сумала (рус. «смола») вошли в лексикон татар измененными: между двумя согласными в начале слова появились гласные — в соответствии с произносительной нормой принимающего языка. По этой же причине «стол» превратился в өстәл. В современном же татарском языке принято говорить и писать так, как в языке-источнике: компьютер, телефон. Из-за этого в татарском появились звуки, которых раньше не было — например, открытое [е], как в слове «телефон», или [ц] в слове «цирк».
Но в целом татарский язык не увлекается заимствованиями и старается обходиться своими силами. Несмотря на то что татарской лексике присуща необычайная многослойность, ядро языка составляет именно исконная лексика и старые арабизмы, давно освоенные носителями. То же справедливо для художественной литературы и журналистики, некоторые представители которой периодически берут курс на очищение языка.
Олег Хисамов:
— Есть стремление, наверное, отсеивать русскоязычные заимствования. Например, в 1990-х годах была попытка заменить их татарскими аналогами. И часто заменяли: скажем, слово «секретарь» заменили словом сәркатип. Но и это не татарское слово — это арабское слово. Я всегда был против этого и говорил: мы пытаемся избавиться от одних заимствований, заменив их другими заимствованиями. Я не вижу в этом смысла. Смысл есть, если заменить заимствования исконно татарскими словами. Можно взять из диалектов. Или пойти путем турок и казахов: придумывать новые слова. Полностью избавиться от русских слов мы не сможем. Да и не нужно. Мы находимся в сердце России, сердце России как раз в Казани бьется. Даже не в Москве — Москва ближе к голове. А мы как раз географически находимся в районе сердца. Поэтому таким путем мы, конечно же, пойти не можем.
Когда возникает необходимость в новых словах, литературный язык может прибегнуть к богатству диалектов и говоров, как это произошло со словом «всадник» — җайдак. Составители словарей иногда сами изобретают слова на замену калькам из иностранных языков, но зачастую те пользуются меньшей популярностью, чем заимствованные, и татары чаще говорят «компьютер» и «мышка», чем санак и тычкан. Вообще, терминотворчеством в современном татарском больше занимаются журналисты, чем ученые. Последние фиксируют изменения, происходящие в языке, и издают нормативные словари, где предлагают существующие варианты слов.
Тем не менее несколько веков существования в двуязычной среде не могли не сказаться на состоянии языка. Постепенная утрата исконных слов хорошо видна на примере мишарей. Они изначально проживали ближе к русским, поэтому в их лексике русизмов больше, чем в других диалектах: поволжские татары называют дом словом өй, а мишари — ызба; «колесо» в среднем диалекте — это тәгәрмәч, а в западном — куласа. Но так как современная литературная норма зачастую выбирает тюркский вариант, и ызба, и куласа считаются диалектизмами. В последние десятилетия носители западного (и реже — среднего) диалекта стали все чаще в потоке речи заменять исконные слова на русские, причем речь идет не о специальных терминах, а об обиходных названиях («чеснок» вместо сарымсак) или частях тела (гурла от рус. «горло» и пучка от рус. «почка» вместо литературных вариантов).
Фонетика: гармония и сдвиг
Произносительная норма современного литературного татарского языка закреплена за средним диалектом. Татарское ударение всегда падает на последний слог; к тому же оно подвижное: при присоединении к слову цепочки аффиксов ударение смещается на последний из них. Исключения — вопросительные слова и наличие в слове отрицательной частицы. Кроме того, важное значение имеет интонация: например, при перечислительной интонации ударение всегда будет падать на первый слог.
В отличие от других тюркских языков, в татарском и башкирском произошел сдвиг гласных — так появились специфические татарские звуки. Утрата широко распространенного общетюркского [о] привела к тому, что в исконных словах он не встречается, а вместо него татарин произнесет скорее [у]. В результате русское слово «туман» и татарское томан произносятся почти одинаково. По этой же причине до введения кириллицы буква о в заимствованиях из русского часто превращалась в у; сейчас это устаревшие или диалектные жалунҗа (от «жалованье), кузла (от «козлы»), картуф, картуш и картупка (от «картофель»).
В то же время татарский [у] укоротился настолько, что превратился в редуцированный [о], который и напоминает по произношению букву «о» в первом слоге русского слова «молоко». В русском языке этот звук передается буквой «у», поэтому татарские женские имена Гөлнара и Гөлшат становятся Гульнарой и Гульшат. Смыслоразличительная функция парности твердого о и его мягкого коррелянта ө видна в таких примерах, как он («мука») — өн («нора») и корт («червь») — көрт («сугроб»). У гласного а в татарском языке тоже есть широкий мягкий вариант ә (как в слове әз — «мало»), а у гласного у — мягкий аналог ү (үлән — «трава»).
Добавленная в кириллический алфавит буква ң передает носовой звук [ŋ], который можно услышать в русском слове «деньги». Она встречается, например, в татарском слове яңгыр («дождь») и образует смысловые пары: мин («я») — миң («родинка»), ун («десять») — уң («правый»). Еще одна специфическая буква татарского алфавита — җ, обозначающая мягкий [ж] и встречающаяся в слове җәй («лето»). В русском этот звук можно услышать в речи старшего поколения москвичей, в словах «дождь» или «дрожжи».
Звук, обозначаемый буквой h, слышен в словах шәһәр («город»), һәм («и»). Он произносится с придыханием и мягче, чем «х» в русском языке или в татарском слове хәбәр («известие»). Звук [h] различает такие слова, как хуш («прощай») и һуш («чувство», «сознание»). Хамза, или гортанная смычка, произносится в татарских словах мөэмин («правоверный мусульманин») и мәсьәлә («задача») и обозначается буквами э, ъ или ь.
Некоторые буквы татарского алфавита совпадают с русскими по написанию, но не по звучанию. Например, буква в читается как [v] только в недавних русских заимствованиях (вагон, врач) и звукоподражаниях (выж-выж), а в большинстве случаев она обозначает звук [w] — например, в имени Вали, которое читается скорее как [Wәли]. В случае обратного заимствования, из татарского в русский, на месте этого звука появляется либо «в», либо «ау», как в словах «аул» и «караул», которые в татарском записываются авыл и каравыл, а произносятся как [a०wɤ̆l] и [qa०rawɤ̆l].
Буква ч дает звук [tɕ], как в русском, только в тех случаях, если слово заимствовано из русского языка. Во всех остальных случаях призвука [t] не бывает и произносится нечто, похожее на [щ]. Поэтому татары пьют [щай] и едят [щакщак], а еще реализуют этот звук в заимствованиях вроде щетка. Твердая ж и ц тоже нужны в алфавите только для правильного произношения русизмов и интернационализмов (цирк, журнал). Исключением являются чокающие и цокающие говоры западного диалекта, носители которых в том же слове «чай» произносят четкие [ч] или [ц], а также цокающие сибирские говоры.
В татарской фонетике основополагающее значение имеет нёбный сингармонизм, по законам которого в исконных словах используются либо только переднеязычные (мягкие), либо только заднеязычные (твердые) гласные. Твердые гласные в татарском — это а, о, у, ы; мягкие — ә, ө, ү, е, и. Если в первом слоге стоит твердый гласный, например в слове бала («ребенок»), то во всех последующих слогах тоже будут твердые: балалар («дети»), балаларны («детей»). И наоборот, для слова әни («мама») подбирают мягкий вариант аффикса: әниләр («мамы»).
Если заимствования полностью осваиваются татарским языком, они тоже встраиваются в эту систему. Так случилось с русским словом «изба», в котором встречается гласный переднего ряда «и» и гласный заднего ряда «а»; татары, чтобы привести гласные к гармонии, стали произносить [ызба]. А давнишнее заимствование из русского «бревно», наоборот, стало «мягким» и превратилось в бүрәнә. Иногда заимствования не подчиняются закону сингармонизма, как в случае с арабскими әлифба («азбука») или китап («книга»). Но, подбирая к корню суффиксы (китап-лар-ы-быз-га), носитель татарского все равно попытается соблюсти гармонию с последним гласным.
Губной сингармонизм в татарском языке диктует, чтобы четыре огубленных гласных звука, обозначаемые буквами у, ү, о, ө, влияли на произношение соседних гласных. Логика здесь схожая: гласный, стоящий в первом слоге, должен присутствовать в следующих слогах. Например, при произношении слова солы («овес») первый огубленный [о] подчиняет себе второй гласный [ы] — и фактически произносится [соло]. То же самое происходит со словом көзге («зеркало»): второй гласный огубляется, и получается [көзгө].
Грамматика: будущее в прошлом и заглазность
Татарский — агглютинативно-аналитический язык, то есть грамматические отношения в нем выражаются как с помощью аффиксов, присоединяемых один за другим к корню, так и с помощью вспомогательных слов. В случае агглютинации к неизменной основе в определенном порядке добавляют суффиксы, ответственные за словообразование или словоизменение, а также модальные показатели. Например, для образования множественного числа к корню бала («ребенок») прибавим аффикс -лар: бала-лар («дети»). Чтобы подчеркнуть, что это «наши дети», добавим аффикс принадлежности: балалар-ыбыз. Показатель винительного падежа на конце меняет значение слова, теперь это «наших детей» (бала-лар-ыбыз-ның).
Все аффиксы в татарском языке двухвариантные (мягкий/твердый), что позволяет соблюсти сингармонизм. К тому же, в отличие от русского, являющегося флективным языком, где один показатель может иметь несколько грамматических значений, татарские морфемы-форманты выражают только одно. Например, окончание -у в русском может указывать и на дательный падеж («другу»), и на предложный («в лесу»), и на будущее время («пойду») и быть суффиксом наречия («потихоньку»). В татарском, как и в тюркских языках вообще, аффикс, например, -лар указывает только на множественное число.
Кроме того, он является универсальным показателем множественности для всех частей речи. В зависимости от фонетического окружения этот аффикс принимает формы -лар/-ләр/-нар/-нәр. Его можно применять и к существительным (ызба — ызбалар, диван — диваннар), и к глаголам: яза («пишет») — язалар («пишут»), барган («ездил») — барганнар («ездили»).
В татарском языке принято выделять шесть падежей. Основной падеж выполняет функции именительного в русском языке; притяжательный в некотором смысле совпадает с русским родительным (баланың шатлыгы — «радость ребенка»). Направительный указывает на направление движения действия: урманга («в сторону леса»). Исходный описывает либо выход из некоего пространства (авылдан кайту — «возвращаться из деревни»; институттан чыгу — «выходить из института»), либо временное значение (бер елдан очрашу — «встреча через год»), либо значение причины (шатлыктан елмаю — «улыбаться от радости»).
Местно-временной падеж обозначает место, где происходит действие, или время, в которое оно происходит: йортта («в доме»), шушы айда («в этом месяце»), Мин хәзер университетта («Я сейчас нахожусь в университете»), Конференция сәгать өчтә башлана («Конференция начинается в 3 часа»). Винительный падеж интересен тем, что через него в татарском языке можно выразить категорию определенности/неопределенности объекта. В предложении Мин китап укыйм («Я читаю книгу») слово китап («книга») стоит в начальной форме без аффиксов, из чего слушатель может сделать вывод, что это некая любая книга, о которой пока ничего не известно. А во фразе Мин бу китапны укыйм у «книги» появляется аффикс винительного падежа, и она становится уже определенной. Конкретизировать ситуацию в данном случае помогает и указательное местоимение бу.
В татарском языке отсутствует грамматическая категория рода, в результате чего в нем нет понятия согласованности частей речи между собой. В предложениях «Алсу пришла» и «Марат пришел» глагол стоит в одной форме: Алсу килде, Марат килде. Личное местоимение третьего лица ул переводится на русский и как «он», и как «она», и как «оно», а род определяется лексически (Алсу/Марат) или из контекста.
У татарского глагола может быть девять грамматических времен, но самое интересное в них то, что прошедшее и будущее времена делятся на определенное и предполагаемое. Прошедшее категорическое время описывает события, которым говорящий был непосредственным свидетелем: Шартлау яңгырады («Прогремел взрыв»). Акцент делается на самом действии, чаще всего однократном и динамичном. Категорическое прошедшее время образуется при помощи аффиксов -ды/-де, -ты/-те: Ул Казанга барды («Он ездил в Казань») — предполагается, что говорящий видел это собственными глазами и знает наверняка.
Тем не менее о том, что кто-то ездил в Казань, можно рассказать и иначе: Ул Казанга барган. Это форма неопределенного прошедшего времени на -ган/-гән, -кан/-кән, она придает значение заглазности и употребляется, когда говорящий не может поручиться за сказанное или не присутствовал при произошедшем. Говоря Шартлау яңгыраган («Прогремел взрыв»), человек подразумевает, что он узнал об этом со слов других, сделал вывод по косвенным данным или на основе собственного предположения. Неопределенное прошедшее еще называют результативным, потому что, в отличие от категорического, акцент здесь ставится на последствия совершенного действия, на его результат. Оно часто употребляется, когда речь идет о давнем событии; однако о таких событиях, как, например, война, в татарском принято рассказывать, употребляя форму настоящего времени: Икенче Бөтендөнья сугышы 1945нче елда тәмамлана («Вторая мировая война закончилась в 1945 году»).
Если взрывы, как на войне, гремели постоянно (Шартлау яңгырый торган иде), используют прошедшее многократное время. Оно указывает на повторяющееся действие в прошлом: Минем дәү әнием еш кына кызыклы әкиятләр сөйли торган иде («Моя бабушка часто рассказывала интересные сказки»). Незаконченное прошедшее время описывает процесс протекания действия в определенный отрезок времени в прошлом и зачастую служит фоновым для разворачивающихся событий: Алар, чатыр эченә сыенып, яңгыр туктаганны көтә иделәр («Укрывшись в шалаше, они ждали, когда прекратится дождь» [Шариф Камал]). Давнопрошедшее, или предпрошедшее, время используется, когда в череде событий одно предшествует другому: Сания кайтырга чыкканда, әле вакыт иртә булса да, урамнар тып-тын булып калган иде («Когда Сания вышла, чтобы идти домой, улицы уже опустели, несмотря на то что было еще рано» [Мирсай Амир]).
На пересечении прошедшего и будущего времен выделяют интересную форму, которая выражает будущее действие, перенесенное в план прошлого: Тәнәфес игълан ителде, аннары концерт булачак иде («Был объявлен перерыв, затем должен был состояться (состоится) концерт» [Шайхи Маннур]). Такое прошедшее, направленное в будущее, используется в татарском довольно часто. Полноценных будущих времени два: категорическое и неопределенное. Неопределенное — это привычное нам будущее время; употребляющий его не уверен в том, что сказанное им произойдет: Ул Мәскәүгә барыр («Он поедет в Москву», но это не точно). Если же человек убежден в том, что говорит, он выразится с помощью категорического будущего времени: Ул Мәскәүгә барачак («Он точно поедет в Москву», у него уже куплены билеты, например). Такое будущее часто встречается в официальной речи.
Времена в татарском языке
В татарском языке, помимо изъявительного (Мин кияүгә чыгам — «Я выхожу замуж»), условного (Мин кияүгә чыксам — «Если я выйду замуж») и повелительного наклонения (Син кияүгә чык — «Выходи замуж»), есть еще и желательное (Кияүгә чыгыйм — «Выйду-ка я замуж!»). Здесь также больше залогов, чем в русском, и обозначаются они разными аффиксами. В случае, когда девушка украшается (красится), используется форма возвратного залога с суффиксом -н: кыз бизәнә. Если кем-то украшается елка, это страдательный залог на -л: чыршы бизәлә. А если люди делают что-то вместе или друг для друга, появляется взаимно-совместный залог с суффиксом -ш: үбешү («целоваться»), язышу («переписываться»). Еще совместный залог описывает действие, которое происходит с участием большого количества субъектов — например, если много гусей гогочут, — говорят каңгылдашу. В русском языке все эти оттенки смысла выражаются частицей -ся.
Окончание здесь
Свежие комментарии