Бывают совпадения, которые иначе, чем мистическими, назвать сложно. Два года назад, накануне празднования Украиной 25-летнего юбилея независимости, Всемирный банк опубликовал сводную таблицу изменения ВВП за последние 25 лет по всем странам, по которым имеется достоверная информация.
Скажу сразу: методики подсчета ВВП существуют разные, и та, которую использует ВБ, однозначно выглядит более, так сказать, «оптимистичной», чем применяемая МВФ. Наверняка «распределение мест» многим покажется странным, но может быть множество всяких нюансов: где-то сработал эффект низкой базы, а где-то, наоборот, — высокой; влияют (причем в любую сторону) структурные изменения в экономике разных стран.
Тем не менее Всемирный банк ― авторитетнейший международный финансовый институт (к слову, его президентом по традиции всегда является представитель США как крупнейшего акционера), его расчеты широко используют экономисты всего мира, да и в любом случае единая методика для всех стран позволяет составить достаточно объективную сравнительную картину успехов, достигнутых странами мира за последние четверть века.
Итак, по расчетам Всемирного банка, за данный период выросли экономики практически всех стран, по которым ВБ располагает достаточной информацией. В лидеры вышла Экваториальная Гвинея — 9860% (там началась крупномасштабная добыча нефти), следом с 1755% идет Китай. Соединенные Штаты и Россия расположились рядышком примерно в середине списка, у них по 300% роста.
И только одна страна показала отрицательный результат ― это Украина, ВВП которой составил в 2015 г. 96% от 1990-го (по расчётам же МВФ экономика Украины и в «пиковые» годы едва достигала двух третей советских показателей). Более свежего сравнительного анализа ВБ не выкладывал, но очевидно, что кардинальных изменений в месте и статусе Украины за последующие два года не произошло: хотя официальная статистика и рапортует о некотором росте ВВП, но у соседей Украины по «подвалу» списка ВБ в последние годы спада не фиксируется.
Главная причина столь печальных итогов «незалежности» очевидна всем вменяемым людям: проводившийся (разве что с разной степенью интенсивности) начиная с 1991 года курс «Геть от Москвы», на максимальный разрыв связей с Россией, и следование в фарватере «пожеланий» и советов Запада. Неслучайно ведь незавидные места соседей Украины по указанному выше списку занимают Молдова и Грузия (да, да, та самая Грузия, которую много лет выставляли эталоном успешных реформ) ― постсоветские страны (кроме прибалтийских) с наиболее ярко выраженной прозападной и антироссийской политикой.
Но есть еще одна причина, которую вынуждены признавать и апологеты независимости. Это крайне низкое качество украинской элиты, которая независимость «здобула» (а точнее, «прихватизировала» под шумок развала единой страны) и все эти годы Украиной управляет в режиме перманентной финансово-экономической катастрофы.
Истоки же этой «проблемы» нужно видеть в самой истории «украинства». Ведь у любого народа на протяжении его истории были разные классы (элита и «низшие сословия»), которые отличались не только уровнем достатка, но и менталитетом, обычаями и даже используемым языком (ведь понятно, что некий псковский крестьянин начала XIX века и его барин Александр Сергеевич Пушкин говорили по-разному: первый на местном разговорном наречии, а второй на русском литературном языке). Безусловно, между ними были «недопонимание» и противоречия, порой принимавшие весьма жесткие формы, но разделение оставалось взаимно дополняющим, без каждого из сословий невозможно существование и развитие народа, его культуры и государственности.
Элита на протяжении столетий создавала культурные ценности, генерировала и реализовывала идеи, часто медленно, со скрипом, порой потом и кровью, но двигавшие весь народ по пути прогресса и развития. При этом во все времена (и чем ближе к нынешним, тем сильнее) работали и социальные лифты. Во все эпохи мы можем найти примеры деятелей, родившихся на самом низу социальной пирамиды, но талантом, трудолюбием (ну и, естественно, не без везения) достигших социальных высот: Меньшиков, Ломоносов, Разумовский…
Конечно, интеграция выходцев из низов в элиту проходит непросто. Не зря народная мудрость гласит, что «можно вывезти девушку из колхоза, но нельзя вывести колхоз из девушки» и «чтобы стать по настоящему интеллигентным человеком, нужно иметь минимум три высших образования ― свое, папино и дедушкино».
И действительно, давайте представим отпрыска профессорской семьи во многих поколениях, оказавшегося в армии (в 80-е же призывали прямо со студенческой скамьи), причем отнюдь не «ботана», а достигшего успехов в таких видах спорта, как бокс или тяжелая атлетика. Мыслимо ли его представить издевающимся над «салагами», получающим от этого удовольствие? А его сокурсника из села (не каждого, естественно)?
Тем не менее поднявшиеся в социальном статусе всегда активно старались вписаться в новую среду, порой даже с рвением, принимающим комические формы, естественно, переходили на свойственную этой среде манеру речи и т.п. Это же относится и к «переходам» на более низком и куда более массовом уровне, таким как переезд из деревни в город.
Специфика же украинства в том, что своей элиты, своей потомственной интеллигенции у него никогда не было. Проект по превращению малороссов (одной из ветвей единого русского народа) в украинцев был привнесен извне, носил искусственный характер и известные политические цели. Суть его сводилась к превращению малороссийских селян и обитателей небольших городков в отдельную нацию, а их простонародного наречия ― в отдельный язык. При этом малороссийские высшие сословия и просто обитатели крупных городов были полностью интегрированы в русскую культурную, языковую среду и ничем себя от нее не отделяли.
Таким образом, извечная неприязнь между «городскими» и «деревенскими» получила подтекст межнационального конфликта, особенно после того, как большевики узаконили «украинство». Действительно, скажем, где-нибудь в вологодской глубинке местные диалекты также порой трудны для понимания для среднестатистического носителя русского литературного языка. Но местный ребенок сначала шёл в школу, где учителя говорили на литературном языке, читал на нем же книги.
В общем, когда он переезжал в город и даже в столицу, ему было уже куда проще освоиться, а главное, сам переход на «городское наречие» он сам воспринимал как совершенно естественный процесс, хотя в глубине души, возможно, многие городские порядки воспринимал с трудом и недолюбливал «аборигенов» за их «снобизм» по отношению к «понаехавшим».
На Украине же языковые и культурные различия между городом и деревней искусственно культивировались, причем как носящие национальный характер. «Москалями» выступали горожане, а «украинцами» ― селяне. Именно поэтому украинец из села, переехавший в город, был возмущен тем, что он «на своей Богом данной земле» должен «приспосабливаться» к разным «москалям» и переходить на их язык и перенимать их культуру. А почему он не может остаться тем, кем он есть, ― человеком из села? Почему бы «чужынцам» не стать такими, как он, не принять его наречие и его культуру?
Характерен «крик души» одной из икон украинского национализма Василия Стуса, написанный еще в 1968 году: «Как и до революции, в республике коренное украинское население по сравнению с российским и еврейским (живущим в городах) держится в темноте, нормальное культурное развитие украинской нации всячески тормозится и консервируется ...
При простых арифметических подсчетах русские составляют среди городского населения Украины 27% (и это при 16,9%, которые они составляют от всего населения республики), или на 10,1% больше нормы, то есть живет их в городах сверх нормы 4 227 769 человек, занимая законное место украинцев. Итак, только из-за русских 4 227 769 украинцев не имеют возможности жить в украинских городах.
Если же добавить сюда еще и евреев, которые почти все живут в городах и пользуются русским языком, то среди городского населения будет уже более 31% неукраинцев (то есть некоренного населения республики). Итак, более 5 000 000 украинцев не могут занять своего законного места в городах, не могут пользоваться всеми теми преимуществами, которые дает жизнь в городе по сравнению с обитанием на селе, не могут принимать активное участие в создании самой культуры украинской нации».
Впрочем, на «путь борьбы», как уроженец села Рахновка Гайсинского района Винницкой области, вставали немногие. Подавляющее большинство «держало фигу в кармане» и, наоборот, активно делало карьеру, как правило, значительно превосходя «городских» (русскоязычных в широком смысле) в демонстрации показной преданности партии и «пролетарскому интернационализму», что давало им немалые «конкурентные преимущества.
И тут нужно сказать о еще одной характерной черте сельского менталитета, отнюдь не только украинского, ― его, что называется…
Полностью читать ЗДЕСЬ
Свежие комментарии