Был конец ноября. Практически зима в этих краях. Лежал легкий снежок в лощинах. Туман плотно закрывал окрестности. Наш рафик остановился около нереально громадной в этих бедных краях стены поперек шоссейки. Дальше начиналась территория Южной Осетии. Точнее, её столицы. Война недавно закончилась, и я попросил своего бывшего студента, а по совместительству еще и президента страны, гастрономического фаната дорогих галстуков, показать мне свежеиспеченную границу.
Пошли вдоль линии разграничения. Меня сопровождал то ли сапер (еще не все было разминировано), то ли спецназовец. Скорее последнее, судя по тому как вахлоковато болталась у него на животе М16. Машинка была со всеми приблудами: планка Пикатинни, лазер-шмазер, фонарик-ху..рик, шашлик- машлик. Пардон, последняя пара не из этой оперы. Хотя...
Но выглядел боец от этого почему-то еще более рагулисто. Вообще я заметил, что спецназ маленьких южных стран обладает даром сочетать куртуазность и жлобство.
От холода я держал руки в карманах и кололся пальцами об сатитени, хевсурские боевые перстни, которые туда ссыпал. Это, кстати, была одна из формальных причин моей поездки. Типа изучаю грузинскую (хевсурскую) школу боевых колец. Когда-то я заработал свои первые нормальные деньги, преподавая экзотичные виды боевых искусств. Тогда и заметил: чем бессмысленнее направление рукомашества (всякие там «боевые гопаки», «капоэйры», «боевые грузинские кольца» и пр.), тем успешнее их можно капитализировать. Понты всегда дороже дела. Поэтому и решил пополнить свой арсенал сакрального блефа.
Про технику хевсурского кольцевого боя когда-то еще в советские времена, в период лютых гонений на подпольные школы карате, была издана маленькая книжица на желтой газетной бумаге. С тех пор её шепотом пересказывали бойцовские ботаны, округляя глаза и многозначительно оглядываясь. Я и поехал наконец посмотреть. Но вернемся к Цхинвалу.
Прошли вдоль границы, перепрыгивая подгоревшие бревна и воронки. Зашли в полуразрушенный дом. В гостиной был накрыт стол: тарелки с засохшей едой, черствый хлеб, початая бутылка с мутной жидкостью. Ощущение, что семью просто сдуло ураганом или «Градом» прямо во время ужина.
Боец смахнул на глиняный пол одну тарелку стволом. Сказал: «Это не наши здесь жили». Я в обоих карманах вставил большие пальцы в перстни. Левый в сацеми – кольцо для тычковых ударов, правый – в лесула, для косых режущий махов. Подумал, что Пикатинни со всеми наворотами вряд ли прокатит против пары древних перстней. Но боец вовремя вышел. Я налил вполне сохранившейся чачи в маленький гранчак. Выпил и закусил сухарем...
Моя первая любовь – осетинка Татошка, трехлетняя сестренка моего соседа и главного друга Чермена, каждое утро приносила мне кружку холодного козьего молока и горячий чурек – кукурузную лепешку. Молоко я сливал громадному псу Казбеку, а хлеб был моим любимым лакомством. Сейчас я ощутил тот же детский вкус. Снял со стены картинку – вырезку из старого «Огонька» в рамке – редкий лес, березки. Спрятал под куртку.
Мне, правда, больше пальмы нравятся, на крайняк – акации, какие росли в селении моего детства, где на одной улице жили семьи из трех народов, а моя бабушка преподавала им всем географию. Из цветов акации взрослые пекли пироги, а мы, босота, ели их сырыми. Здесь же почему-то в аккуратной рамке были банальные березы, в ностальгию к которым я не верю. Но оставлять не хотелось – сожгут вместе с домом.
Вышел. Боец мочился под деревом. Акацией! Потом поехали в Гори. Там накрыли небольшую «полянку» прямо в вагоне-музее Вождя народов. Вагон был удивительно маленьким как для тирана. Когда-то уговорил одного средне-богатенького приятеля выделить его персональный вагон Николаю Караченцову, который уезжал с гастролей. Тот вагон был раз в пять больше – с сауной, бассейном, баром. А тут узкая кушетка, крохотный столик... Вождь, мда...
Вспомнился еще один сатрап. Когда встречался с предыдущим президентом, курьезным «либералом» Шеварнадзе, тот…
Полностью читать ЗДЕСЬ
Свежие комментарии