Цивилизационная раздробленность Европы

У истоков евразийского движения стояли без преувеличения выдающиеся умы прежней России – философы, историки, лингвисты, культурологи, географы, богословы, даже музыканты. Но вот кого в этом «мозговом тресте» не хватало, так это этнографа. Ну или хотя бы вообще специалиста по национальному вопросу. Таковым безусловно можно считать только «последнего евразийца» – Л. Н. Гумилёва, но в то время, когда эта система идей вырабатывалась, он был ещё студентом за «железным занавесом» и участия в процессе принять никак не мог.

Таким дефицитом можно объяснить некоторую схематичность в противопоставлении евразийства как цельного миропонимания другим цивилизационным проектам. Отвергая «романо-германскую» Европу наряду с панславизмом, тот же Трубецкой не вскрыл внутреннюю сущность этой самой Европы, что сделал, к примеру, не евразиец Бердяев, отметив, что пропасть между немецкой и русской культурой меньше, чем между немецкой и французской.


Наличие дуального «романо-германского мира» признают даже сторонники цивилизационного европейского единства. В принципе известна и его граница – река Рейн. Но, с моей точки зрения, эта граница неточная. Если взять за основу ситуацию старого доброго времени, а именно – на 1 июля 1914 года, то граница между представляющими «романов» (а заодно и кельтов) французами и немцами-германцами практически всюду проходит западнее. Точнее, по горам Вогёзам, восточнее которых расположен Эльзас. В отличие от упоминаемой с ним в связке Лотарингии, это часть германского культурного пространства и западная половина территории, которая называлась в средневековье «Палатинат» (восточная часть – современная земля Баден в составе ФРГ).


Карта распространения алеманнских диалектов


Палатинат – единая территория в долине Рейна, населённая потомками одних и тех же германских племён алеманов. Обращает внимание тот факт – что по обоим берегам Рейна названия населённых пунктов немецкие.

Далее признаем, что современная франко-германская граница – когда Лотарингия, в далёком прошлом германская территория, а потом полностью офранцузившаяся, – остаётся частью «романского», а так и не присоединённый к Франции Саар – частью германского мира. Могло бы быть иначе, но как получилось, так получилось. Ну и, соответственно, дальше на Север «романский мир» ограничивается территорией Южной Бельгии, её валлонской части. Является ли фламандский (то есть нидерландский католический) ареал частью германского мира – вопрос спорный (скорее всего, нет). Я бы отнёс его, по крайней мере сегодня, к культурному ареалу второго порядка, обще-нидерландскому, тяготеющему к англосаксонскому миру (о нём ниже). Тем более что Бельгия изначально создавалась именно как британский проект.

Само собой, надо очертить и другие границы и «германского», и «романского» мира. Идя к Западу по этнографическим и тогда политическим границам Германии и Бельгии с Нидерландами, в итоге упрёмся в побережье Северного моря. Соответственно дальше видим Скандинавию – Данию, Норвегию и Швецию – что тоже Европа «германская», но её северная, скандинавская часть. Туда же, с нашей точки зрения, следует включить и Финляндию, можно и в современных границах, и Эстонию как этнографически финские, но ментально скорее германские территории.

Далее по побережью Балтики спускаемся до Данцига (Восточную Пруссию, дабы не нарушать законодательства РФ, трогать не будем). Тут граница 1914 года не подойдёт, ибо германская культурная территория после разделов Польши в 18 веке вышла за свой ареал, но только административно. Польско-германские противоречия в Познанском крае были, конечно, не такими серьёзными, как в Российской империи, но тоже были. И когда ситуация изменилась, Познань немедленно и легко стала частью новой Польши.

А вот что касается более южных территорий, бывшей Австро-Венгерской Цислейтании, тут у меня достаточно спорное мнение. Если конкретно, я бы в «южно-католическую» часть германского мира включил, именно в реалиях 1914 года, не только Австрию, Баварию, Баден и Вюртемберг (Эльзас уже назывался), но и Богемию, Моравию и Юлийскую Крайну, то есть территории со славянским большинством. С моей точки зрения, даже при постоянных конфликтах у чехов (в меньшей мере у словенцев) с окружающими немецкими территориями, у этих народов больше общего именно со «средне-европейцами», чем с теми же словаками или хорватами, которые по моей классификации попадают уже в восточноевропейское и балканское пространства. В последние десятилетия существования империи чехи активно переезжали в Вену и там занимали вполне себе серьёзные позиции в госаппарате. Но поскольку монархия Габсбургов в решении национальных проблем была, прямо скажем, не сильна, то чешский вопрос её очень серьёзно расшатывал, хотя и не так серьёзно, как чехи потом рассказывали победителям в Версале.

Ну а заключительные границы прошли бы сначала по итальянско-словенскому языковому разграничению, очень отдалённо по реке Изонцо. Город Триест, хотя и итальянский по населению даже тогда (словенцы вместе с немцами составляли в нём меньшинство), был необходим именно Германии, то же и сейчас, поскольку почти все его грузы идут в Австрию и ФРГ. Впрочем, городское население ассимилируется всегда очень быстро, и итальянский характер Триеста скорее всего был бы не на века.

Теперь о Швейцарии. Её юго-восточная часть в основном принадлежит миру австрийских горцев. А вот равнинная часть – это совсем другое дело. Тут на основе религии и общих ценностей произошёл, возможно, самый удачный синтез «романо-германского мира». Потомки французских гугенотов в Женеве и их немецкие соседи в Цюрихе ментально совсем один народ и, как гласят исследования современных этнографов, антропологически тоже.

Теперь к «миру романскому». Его восточные границы мы уже видели, а вот с западными проще. Это морское побережье Франции, почти до самой границы с Испанией. Остановимся на территории Беарна, крайний юго-запад страны – маленького кусочка баскской «ретро-цивилизации», самой древней в Европе. Вместе с испанской частью, Страной Басков и Наваррой, эта территория этнически абсолютно уникальна. Поэтому Беарн оставляем за скобками и следуем на Восток вдоль Пиренеев к Каталонии. Последняя по очень многим признакам и даже по самоопределению тоже часть «романской» цивилизации, её «провансальского сегмента».

Если следовать дальше, то к этому же сегменту относится и весь итальянский Пьемонт, даже и по языку, да и в значительной степени вся Северная Италия до Тосканы включительно. Южнее живут совсем другие люди, что знают все, кто в Италии бывал. Юг Италии похож на что угодно, только не на её же Север. Очень грубо – ему близки по духу Корсика, этнографическая Испания, Галисия и Португалия, а может, и Северная Африка.

Интересна внутренняя структура «романского мира». Франция стала относительно однородной только к середине 19 века, до того, кроме общеизвестного деления на более германизированный и весьма разнородный Север и утончённый куртуазный Юг, следовало бы выделить и запад – Гасконь (связанная с ассимилированными басками, чей менталитет хорошо показал Д’Артаньян) и Бретань, где кельты высадились как бы по второму разу. Если предположить, что римские историки правы, то на севере с исходными кельтами-галлами смешались германцы-франки, а на юге – римляне и всевозможные выходцы из стран Средиземноморья.

То же можно сказать и об Италии – каждая её историческая земля связана не только с потомками древних римлян, но и с кем-то другим. К примеру, северо-восток – со славянскими племенами Венедов (откуда Венеция), а Тоскана – с древними этрусками.

Тут, наверное, есть смысл упомянуть и о других частях «южно-европейской цивилизации», откуда мы ничтоже сумняшеся исключили Каталонию. Эта культура в своей пиренейской части очень разнородна. Южная Португалия – территория экономически латифундистская, с большим количеством наёмных работников, а северная, напротив, конгломерат мелких частных собственников. Поэтому на Севере никогда не жаловали коммунистов, а на Юге – наоборот. Советский журналист Игорь Фесуненко как-то упоминал, что ему чудом удалось остаться в живых после визита на Север Португалии в 70-е, ведь если бы он был идентифицирован как советский человек, его могли бы без лишних проволочек повесить на ближайшем дереве. Этнически португальцы, особенно северные – носители значительного процента кельтских генов, а южане сильно смешаны с североафриканцами. Жители испанской Галисии – в общем те же северные португальцы – но много сотен лет подданные испанской короны.

Теперь об испанцах. Арагонцы и астурийцы – в основном потомки самого древнего населения Пиренейского полуострова; среди кастильцев и эстремадурцев больше римских переселенцев, ну а андалузцы сильно смешаны с пришельцами из Северной Африки, арабами и берберами.


Деление Испании на исторические провинции

Из Южной Европы перескочим в особую зону – условно «англосаксонский мир». Итак, мы на острове Великобритания. Кроме старой доброй Англии (England), тут расположены ещё и Уэльс (в очень сильной степени кельтский, ещё в конце 19 века 2/3 населения знали родной язык, а знаменитый Ллойд Джордж был известен по прозвищу «валлийский волшебник»); Шотландия – крайне интересная территория, где кельты и пришельцы из северной Германии и даже Скандинавии смешались в примерно равных пропорциях (подробности их этногенеза можно узнать в романах Вальтера Скотта и Роберта Льюиса Стивенсона). Да и собственно англичане состоят из узнаваемых потомков как различных кельтских племён (чьим королём когда-то был знаменитый Артур), так и выходцев из северо-западной Германии англов, саксов и ютов. Ну а в знаменитой британской элите, чьим любимым развлечением до сих пор остаётся управление всем миром, плотно представлены бывшие французы – нормандцы, чьё влияние заметно в лексическом составе современного английского языка.


Расселение кельтов и германцев на Британских островах 6-7 века

Культура обитателей британских островов различна, но у них общее прошлое и, скорее всего, общее будущее. По менталитету я бы присоединил к ним голландцев-кальвинистов (однозначно), фламандцев-католиков (скорее всего), ну а фризы вообще этнически прямые родственники англам и саксам. Есть большой соблазн рассмотреть как ментальную часть англосаксонской цивилизации и жителей западной Швейцарии с их кальвинистским взглядом на мир. Кстати, шотландцы тоже кальвинисты, как голландцы. Такой особый «третий» европейский мир.

Но ознакомившись с «романским» (западноевропейским), «германским» (северо- и среднеевропейским) и англосаксонским мирами, мы видим, что даже и такое расширенное рассмотрение не даёт общеевропейской картины.

С югом континента более-менее понятно. Португалия, этническая Испания, без Каталонии, Страны Басков и Наварры, но с Галисией, Корсика, Южная Италия – это всё близкие цивилизационно и ментально территории и этносы, практически всегда под сильным североафриканским и левантийским влиянием – как культурным, так и миграционным. А вот юго-восток, то есть Балканский полуостров, представляет собой куда более пёструю картину в любом плане. С учётом того, что именно балканские народы связаны с евразийским пространством теснее, чем кто-либо, рассмотрим этот уголок Европы подробнее.

Мы уже говорили, что восточные границы «германской» Европы на момент зарождения классического евразийства проходили по линии германо-польской границы, установленной в Версале (она в целом мало отличалась от прусско-польской границы на момент Первого раздела Польши в 1773), а далее шла примерно по линии границы между Транслейтанией и Цислейтанией.


Этнографическая границы между пруссаками и поляками – конец 18 века

Повторюсь, но менталитет бывших подданных именно австрийской, а не венгерской короны, как чехов, так и словенцев в общем-то именно среднеевропейский в гораздо большей степени, чем балканский или общеславянский.


Деление империи Габсбургов на австрийскую часть – Цислейтанию – и Венгерскую часть – Транслейтанию

Желающие могут сопоставить чехов с формально очень им близкими по языку словаками и удивиться, насколько эти два народа непохожи практически во всём. А вот словенцы (карантане в прошлом) в силу разных причин, в частности относительной малочисленности, ближе ментально не к соседям-хорватам, а к тем же чехам или даже к своим германским соседям. Особенно с учётом того, что значительные словенские группы в Штирии и Каринтии превратились в субэтносы австрийцев. Жители Клагенфурта (исконное название Человеч) стали таковыми уже в 20-м веке.


Юг австрийкой провинции Каринтия – в прошлом этическая территория словенцев с исходными названиями населённых пунктов

Тот факт, что и словенцы, и чехи являются ярыми националистами, значения в данном случае не имеет. Предоставь им Габсбурги соответствующий статус в своём неосуществившемся центрально-европейском проекте от Аурела Поповича, и было бы всё у словенцев и чехов со своими западными соседями гармонично и взаимовыгодно.



Но поскольку вопрос центрально- и североевропейского («германского») цивилизационного подпроекта мы уже разобрали в предыдущей части, вернёмся на Балканы. Тут можно в соответствии с терминологией С. В. Хатунцева выделить общий «лимитроф», пусть даже и разорванный в пространстве. Сразу отмечу этническое пространство мадьяр – это в каком-то смысле «заблудившийся» некогда евразийский этнос, причём на данном осколке Великой Степи уместились не только собственно мадьяры, но и другие переселенцы с Востока: группы половцев, печенегов, ясов (то есть иранцев) и много кто ещё. Включая, возможно, мифических гуннов.

Затем вспомню албанцев как потомков древнейшего населения Балкан, в настоящее время настолько исламизированных, что их смело можно считать частью турецкого проекта. Румыны и молдаване, а с точки зрения цивилизационных границ традиционное евразийское пространство заканчивается на Днестре, то есть современная Молдова уже не его часть, в значительной мере потомки автохтонов, романизированные в смысле языка, но сохранившие исконный балканский менталитет. То же можно сказать и о современных греках, народе весьма своеобразном, мало похожем на средневековых византийцев, а куда больше на современных кавказцев как внешне, так и по стереотипам поведения. В значительной степени греки ассимилируют православных албанцев – их субэтнос «эпирских греков» отличается склонностью к эмиграции и организации на новом месте проживания локальных групп, аналогичных корсиканцам или сицилийцам.


Историческая область Эпир – в её греческом сегменте коренное албанское население ассимилировано греками в языковом – но не в ментальном отношении

Кроме того, в состав современного греческого этноса входят небольшие романоязычные группы влахов. Отчасти это проявление вечного балканского деления на славян и неславян, близкого к конфронтационному. Оно не всегда принимало форму вооружённого противостояния, но в уме такое всегда и все держали.


Вторая балканская война – ожесточённое сражение между болгарской и греческой армиями

Как ни странно, в эту группу «лимитрофных» этносов я точно добавил бы литовцев вместе с католиками-латгальцами – они никак не близки ни к северным европейцам, ни к немцам, ни к полякам. Последние, как я уже отмечал, в значительной степени носители западноевропейского менталитета, что отчасти можно объяснить их кельтскими корнями (недаром у поляков есть и своя «Галисия», как и на Пиренеях).

Теперь переходим к восточноевропейским славянам. Болгары (вместе со своим субэтносом –македонцами) стоят в данном плане особняком. Их происхождение обусловлено не только автохтонным фракийским субстратом, но и мощным тюркским влиянием, причём не со времён «турецкого ига», а от более ранних «протоболгар», родственных казанским татарам и чувашам (а может, и крымским татарам). Начиная с 7-го века эти тюркские племена расселились в том числе и на территории нынешней Болгарии, и слившись с пришедшими ранее славянами и автохтонами, организовали весьма своеобразный этнос, в какое-то время очень успешный и перспективный. Но несколько неудачных войн подряд (удачных у Болгарии практически не было) привели страну и нацию не то чтобы к упадку, но в общем к какому-то вялому состоянию.

Не вполне балканцы, но славяне и восточноевропейцы – словаки, галичане, русины – это близкородственные друг другу этносы, различающиеся в основном по территории и религии. Словаки – народ, перемещённый в рамках Евросоюза на вторые роли, – пока не могут похвастаться особенно интересными культурными достижениями или участием в знаковых исторических событиях. Ну а русины и галичане в настоящий момент включены в весьма неудачный украинский проект, причём и в его рамках тоже не показывают какого-то гармоничного развития.


Этническая карта Югославии 1941год. Заметны ареалы расселения немецкого меньшинства и смешанное болгаро-сербское население на крайнем северо-востоке

Более интересно рассмотреть оставшийся пока за кадром «югославский» этнос. У него были все возможности сложиться в весьма гармоничную и успешную нацию, но всё время совершались досадные ошибки и промахи. Начнём издалека. Конечно, не с тех лохматых годов, когда на Балканы пришли различные славянские племена и там успешно расселились, а с 19 века. К тому времени уже много раз существовали (и исчезали) в самых разных границах государственные образования со знакомыми названиями – Сербия, Босния, Хорватия. Племенное деление сохранили в первозданности лишь черногорцы – это уникальный малый этнос, неизменный со средневековья, и его обсуждать следует в отдельном материале. Тем более что численность черногорцев недостаточно велика, чтобы что-то важное в масштабах пусть даже и всего балканского полуострова определять.


Этнические границы между сербами и черногорцами в современной Черногории

Итак, в начале 19 века, когда уже появилась де-факто независимая Сербия, историческая Хорватия принадлежала Австрии, а Босния – Османской империи. Более мелкие территории тоже входили в состав этих двух держав, в данном контексте неважно, каких конкретно. А важно то, что люди на этих территориях говорили на одном языке, исповедуя при этом разные религии. Причём существовали как православные «кроаты» (старое название хорватов), так и сербы-католики. О последних с большим юмором повествует переведённый в СССР роман «Баконя фра Брне». Язык по сути был один (некоторым своеобразием отличались диалекты Далмации), но религиозные и административные границы сильно влияли на самосознание этого протоэтноса (назову его пока «югославянским»). В итоге в основном на религиозной, а не на политико-гражданской основе зародились и к концу 19 века по сути утвердились в сознании всех югославян три этнорелигиозные группы: католики хорваты, православные сербы и боснийцы мусульмане (часть их единоверцев проживала и в области Санджак на границе между уже существовавшими Сербией и Черногорией).

Не вдаваясь пока в подробности искусственно раздуваемых между этими тремя группами различий, замечу, что «переход» из одной такой группы в другую вообще не составлял проблемы. К примеру, один из основоположников «хорватства» Анте Старчевич был как раз из православной семьи, то есть, по его же собственным критериям, являлся сербом.

Важную роль в развитии этнической истории югославов сыграли две балканские войны. По их итогам Сербия приобрела в свой состав две чуждые по национальному составу территории: населённое албанцами Косово (изначально там действительно жили сербы, но в 18 веке они ушли в нынешнюю Воеводину, а турки, в тот момент контролировавшие все Балканы, переселили на их земли мусульман из соседних вилайетов) и болгароязычную Македонию.

Сербия после 1913 года стала государством, почти половину населения которого составляли весьма недружественные самой идее Сербии меньшинства. За тот год, который отделял Вторую балканскую от Первой мировой, в сербской элите удивительно быстро развился комплекс «государствообразующей нации», который остался с ними и позже.

Кстати, смешно, но близкие к коммунистическим кругам террористы из «Млады Босны», взорвавшие эрцгерцога Франца Фердинанда, специально притворились сербскими националистами, каковыми ни одной секунды не были (одного из них звали Мухаммед Мехмедбашич – не правда ли, странное имя для серба). То есть по сути ещё не существующий «великосербский шовинизм» уже стал очень серьёзной проблемой и привёл сербов к участию в совершенно несвоевременной для их страны тяжёлой и кровопролитной войне.

По её итогам, правда, произошло весьма неожиданное событие. Уже сформировавшаяся на антисербской основе (что-то типа «Украина не Россия», только в несколько иной редакции «хорваты не сербы») хорватская интеллектуальная элита вынуждена была согласиться на создание Югославии, поскольку в ином случае хорваты не попали бы в стан «победителей» в Первой мировой и познали бы на своей шкуре все тяготы Версаля. Новое образование, названное «Королевство сербов, хорватов и словенцев», поглотившее и кое-кого ещё, включая потерявшую независимость Черногорию, развивалось весьма проблемно. Вспомним убийство хорватского лидера Степана Радича прямо в парламенте или удавшееся покушение на короля Александра во время визита во Францию, когда македонец Владо Черноземский (а не хорват, как было принято рассказывать в СССР) расстрелял его в упор.

В целом история межвоенной Югославии была сложной и закончилась неожиданно катастрофическим поражением от нацистов в 1941 году. В первую очередь потому, что народы, её населяющие, вместе жить совершенно не хотели. Годы оккупации добавили к прошлым претензиям массу новых, но с приходом к власти Тито что-то изменилось принципиально. Новая коммунистическая диктатура постепенно убирала из жизни «югославов» религиозный фактор. И, возможно, это был единственный случай, когда данная тенденция могла дать и положительный результат. Рознь между сербами, хорватами и «муслиманами» – так теперь стали называть боснийцев – стала ослабевать. Важную роль играл фактор личности самого Тито. «Широкие народные массы» по всей стране относились к нему с уважением и даже с любовью.


Иосип Броз Тито в маршальском мундире

На момент создания коммунистической Югославии у страны был опыт деления на исторические области: Хорватия, Славония, Босния, Герцеговина, Далмация, Банат, Старая Сербия, Черногория, Македония, Санджак, Истрия, Крайна. Ну а перед Второй мировой войной страну разделили на несколько произвольно нарезанных «бановин».


Административное деление «королевской» Югославии на произвольные «бановины» в 1941 году

Теперь же Тито по опыту старшего брата (СССР) решил создать в Югославии союзные республики на национальной основе. Но поскольку провести границы в соответствии с расселением каждого уже вроде бы как устоявшегося «этноса» было нереально, то просто повторил (что, наверное, было и разумно) нарезку по историческим областям. На всякий случай ущемил «великосербских шовинистов», вырезав из их республики Косово и Воеводину со статусом «автономных краёв». Ну и наконец признал Македонию отдельной республикой, а македонцев – законной социалистической нацией.

Формально никакой иерархии среди республик титовской Югославии не было. Хотя понятно, что были как более, так и менее успешные в плане экономики. Но кроме построения социализма и разъездов по миру в качестве лидера «движения неприсоединения» у маршала Тито появилась и ещё одна, вполне здравая идея: создать «югославянскую нацию». Однако в силу непонимания национального вопроса он начал этот процесс с большой ошибки.

Он решил, что югословенами в итоге станут все граждане Югославии. А вот если бы кто-то дал Иосипу Брозу вовремя верный совет, то, возможно, он ограничился бы реальным субстратом для создания «югословенов», то есть югославами, разговаривающими на общем сербскохорватском языке. По-хорошему, надо было бы всерьёз отделить и Словению, и Македонию, и Косово (западную часть, где сербов не было вообще), и несколько самых венгерских районов Воеводины. Мало где акцентируют внимание на том, что именно Словения была мотором разрушения Югославии. Словенские боевики не моргнув глазом убивали просто шокированных таким подходом солдат Югославской Народной Армии, которые вообще в тот момент ещё и пальцем не успели пошевелить. В результате так называемой «десятидневной войны» около 45 югославских военнослужащих были убиты, а 146 – ранены.

Впрочем, то, что Словения всегда будет искать возможность отделится, было очевидно, и не только потому, что эта республика была самой благополучной в экономическом плане. Ведь словенцы были не только представителями другого цивилизационного проекта, но в дополнение и очень большими «местечковыми» националистами. Ну а тяга македонцев к отрыву от Югославии хотя и стихла несколько с королевских времён, но всё равно осталась, тем более что это, как уже говорилось, совершенно другой народ, по всем формальным признакам – часть соседнего болгарского этноса. Но!

К моменту распада Югославии число «югословенов», то есть граждан страны, не считающих себя частью какой-то из исторических этнорелигиозных групп, достигало уже 8% от всего населения страны.

То есть если бы Тито создал Югославию, в границах которой реально жили бы только потенциальные «югословены» в ареале распространения сербскохорватского языка, а прочие территории отделил бы совсем или дал бы им какую-то принципиально иную, максимально возможную автономию, можно быть уверенными, что такая Югославия существовала бы и по сей день. И если бы не процветала, то, безусловно, чувствовала себя бы куда лучше, чем любая из сегодняшних «независимых республик».

Таким образом, видно, что с евразийским миром в 20-е годы 20-го века соприкасалась вовсе не вся Европа, а только её родственный балканско-восточноевропейский большой лимитроф и мир германский. Польшу вынесем пока за скобки, пусть будет чистым лимитрофом. Но вот соседство с миром германским – это очень важно. Ибо, как справедливо отмечали очень многие, немцы, несмотря на крайне плохую историю взаимоотношений в веке 20-м, комплементарны как к великороссам, так и к другим евразийским народам. Это показали взаимоотношения местных жителей с переселенцами из Германии на всём огромном пространстве от Западной Украины до Алтая. Всё было как в русской пословице: «Немец как верба, куда не ткни, везде растёт». Поэтому большая трагедия в том, что 20 век эти два потенциально совсем не враждебных мира развёл по разные стороны баррикад, особенно с учётом тех миллионов убитых советских граждан, кровь которых никогда не будет забыта.

Но сегодня в любом случае прежнего германского мира уже практически не существует, как минимум в данный момент, да его заменил «мир Брюссельский». А «единая Европа» для евразийской цивилизации – чужая страна. Она, впрочем, и сама себе чужая, что к теме не относится. И ни «от Атлантики до Урала», ни «от Лиссабона до Владивостока» ничего единого и не было, и уже не будет – к сожалению или к счастью, вопрос праздный.

Так что прими историческая Россия евразийскую идею вовремя, в начале 20-го века, при Столыпине, можно было бы целенаправленно вовлекать в свою орбиту всю Восточную и Балканскую Европу, поделив Австро-Венгрию на пару с Германией, затем установить дружеские отношения с национальной Турцией, шиитским и персидским Ираном, а на Дальнем Востоке задружиться с Кореей (лучше всего в форме союзного государства). Япония, конечно, сама по себе отдельный мир, но до 1945 года она чаще искала союза с Россией, чем наоборот. Увы, история в лице большевиков рассудила иначе.

Поздно ли сейчас делать какие-то шаги в евразийском интеграционном направлении? Вопрос сложный, но в условиях современных реалий безусловно актуальный. Угрозы нарастают, и защищаться от них сподручнее сообща. Это отлично показали недавние события в Казахстане.

Памяти Александра Пыжикова посвящается...